— Акхм… ну, у Анюты тоже не слишком хорошо получается, но все-таки.

— Ты с ней сегодня ужинаешь?

— Не совсем. У нас небольшое ЧП, Марина уверена, что я должен вмешаться.

— А-а, ясно…

— Ты даже не спросила, в чем дело?

— Ну, полагаю, меня это не касается.

— А мне вот нужен твой совет.

— А чего это ты на меня орешь?

— Потому что! Ладно, извини. Понимаешь, Анька часами треплется по телефону со знакомым мальчиком. Маринка случайно их подслушала и… Ну, в общем, они разговаривали про секс.

— Вау!

— Не смейся! С этими современными подростками так все непонятно!

— Куприянов, ну ты даешь! Можно подумать, ты старый пень, а не молодой мужик. Сам-то ты что делал пятнадцать минут назад? Между прочим, та бабуся в лифте тебя не осуждала и не говорила «Мы такими не были».

Куприянов подавился кофе и потому ответить не мог, только смотрел на разнузданную Катерину отчаянными глазами, полными слез, а Катерина разошлась не на шутку.

— …И потом, что значит — говорили про секс? Можно обсуждать домашнее задание по биологии — там почти все про секс, пестики-тычинки, гомозиготные и прочие…

— Ах-хмрр…

— Литература — практически вся поэзия эротична, не говоря уж о тех, кому она посвящалась. Взять хоть Пушкина — сколько народу он успел полюбить?

— Ка…тя…

— Подними руки и дыши глубже. Кроме того, я вообще не понимаю, как можно АНЮТЕ сказать, что ее ПОДСЛУШИВАЛИ! Да она из дома сбежит, вот и все. А что за мальчик? Где познакомились? Сколько лет?

— Ги… тарой занимается, там же, в «Радуге».

— О, вот видишь! Хороший мальчик, значит. Нет, Куприянов, ты скажи, как ты собираешься говорить с двенадцатилетней девочкой про секс? Извращенец!

Куприянов закрыл лицо руками и захохотал. Отсмеявшись, он серьезно посмотрел на Катерину и сказал:

— Знаешь, с тобой никогда не знаешь, что случится через минуту. Катька, ты невозможная — но очень интересная. Мне кажется, ты на меня как-то правильно влияешь. Я словно из-подо льда выламываюсь.

— Подснежник!

Теперь они хохотали вместе. Однако, отсмеявшись, Катерина посмотрела на часы и стала торопливо собираться.

— Все, у меня полный аллес со временем. Спасибо за кофе, все было замечательно…

Куприянов перепугался, что она сейчас уйдет, и схватил ее за руку.

— Слушай… ты на этой неделе в зал не собираешься?

— У меня же нет карточки. А самый дешевый абонемент там стоит моей трехмесячной зарплаты. Я лучше дома гантели потягаю. Лежа на диване.

— Я бы мог тебя провести…

Она мягко высвободила руку и впервые посмотрела ему в глаза.

— Сереж… давай не будем усложнять, хорошо? Я уже все тебе сказала, тогда, в зале.

— Я не хочу — так.

— Куприянов это очень по-мужски. И по-детски. Не хочу — и не буду. Хочу — буду. А бывает еще: не хочу — а надо.

— Значит, ты тоже не хочешь, чтобы мы… чтобы все…

Она заглянула ему в глаза, и Куприянов в который раз поразился их отчаянной зелени.

— Я тебе так скажу — наступает такой период в жизни человека, когда он должен максимально трезво оценивать свои желания и возможности. Я не собираюсь врать тебе, что мне абсолютно безразлично, как ты ко мне относишься. Кроме того, ты действительно ПОТРЯСАЮЩЕ целуешься.