– Звёзды, как давно это было, – сказала Осока, наклонившись ко мне. Вентресс тут же перевела взгляд на меня, затем снова на неё:

– Ты его своему языку выучила или сама по-егойному научилась?

– Сама.

– Завидую. У меня с этим полная беда. Не лезут в башку языки.

Мирная и добродушная беседа двух бывших злейших врагов являла собой зрелище почти умилительное. Вот только семисотграммовый графин пустел с опасной быстротой. Вентресс порывалась заказать ещё один, но тут Осока проявила твёрдость.

– Нет-нет, нам пора, – сказала она, вставая из-за стола, и я заметил, что её слегка «повело». Вентресс подняла на неё мутный взгляд:

– А. Ладно. Ты заходи, если что…

Лысая голова женщины со стуком ударилась о стол.

– Не оставлять же её здесь? – сказал я. – Официант! Где живёт эта леди?

– Нигде, – хихикнул виквай, принимая от Осоки плату за ужин. – Её помощники от неё сбежали, прихватив с собой корабль.

– Якорный бабай, – простонала Осока, – ну, почему мне всегда так везёт на это дело?? Почему я всегда должна подбирать раненых стриллов, отпаивать… А потом ждать, что мне вцепятся в…

– …бок? – подсказал я.

– Ниже. Потащили, что ли?

– А агента мы ждать уже не будем?

– Да я всё давно отдала.

– Когда? Постой, тот мальчишка…

– Не мальчишка, – улыбнулась Осока, – а Нойра На, одна из лучших сотрудниц сам знаешь, кого. Ей меньше повезло в жизни, в отличие от меня, она не успела закончить обучение.

Официант проводил нас до выхода и на прощание вручил плетёнку с не до конца допитым графином:

– Презент от владельца. Поправить здоровье, так сказать.

Словосочетание о здоровье виквай с ужасающим акцентом произнёс на словиоски. Не иначе, оно здесь было идиомой, понятной всем без перевода.

Бесчувственную Вентресс мы погрузили на «Ропал», а потом так же, в состоянии бревна, перекинули на репульсорную тележку, привезли к нам в каюту и уложили в кресло: пусть досыпает. Осока за время перелёта успела подремать и почти пришла в норму, тем не менее, предложила отдохнуть ещё, и я с ней согласился. По времени «Хелси» было начало шестого утра, и бодрствовать в такую рань смысла не было. Проснулся я от сдавленного стона. Открыл глаза и увидел, что Вентресс полулежит всё в том же кресле, держась руками за голову.

– Что, дружок, плохо? – участливо спросил я.

– Ага. Ты Алекс, верно?

– Польщён, что леди меня запомнила.

– Сама удивляюсь. Кажется, мы с твоей Осокой вчера слегка перебрали.

– Слегка? – хмыкнул я. – Да вы укушались до журавлей!

– Что такое джуравлэй? – заинтересовалась Вентресс. Я показал ей графин. И объяснил, что в незапамятные времена в ресторане «Славянский базар» под конец мероприятия принято было заказывать коньяк в графине с изображением золотых журавлей и забирать посудину с собой.