– Ты меня, наверное, не понял, Яков, – удивился Паоло. – Я ведь ПОВЫШАЮ тебе гонорар! На пятьсот… вернее, на четыреста пятьдесят долларов больше, чем я предлагал два года назад…

– Извините, – наивежливейшим тоном объявил я синьору делла Винченца, – но я действительно ОЧЕНЬ занят, у меня сейчас много клиентов. Дело не в гонорарах. Для меня это тоже вопрос чести…

– Кли-е-енты, – презрительно протянул оскорбленный граф. – Какая-нибудь шушера рублевая… – Получив отказ, Паоло тут же превратился обратно в мелитопольского Пашу. Вернулся в естественное состояние.

– Поаккуратнее на поворотах, – предостерег я Пашу. – Мои клиенты, к вашему сведению, – ОЧЕНЬ серьезные люди… С самого ВЕРХА, – зачем-то прибавил я. Сам не знаю, как у меня вырвалось это нелепое вранье. Наверное, как реакция на графское самодовольство Токарева. Есть же люди, в компании которых невольно сам глупеешь.

– Ну да, с верха, – злобно передразнил Токарев. – Премьер-министр тебя нанял, не иначе. А, может, сам Президент?

Я тоже разозлился. Какого черта я буду перед ним оправдываться? Частный сыск – дело добровольное: хочу – соглашаюсь, хочу – отказываю. Под любым предлогом, между прочим.

– Нет, не сам Президент, – нагло ответил я. Врать так врать. – Но что-то вроде того. Имя я вам, конечно, не назову.

Граф свирепо посмотрел на меня, а затем разразился длинной итальянской тирадой. Поскольку по-итальянски я знал всего несколько слов, то сосредоточил свое внимание на горилле-сицилийце. Вдруг граф Токарев приказывает своему телохранителю замочить обнаглевшего простолюдина. И тогда сицилиец кивнет «Si, uno momento», потянется за своим «ингремом» – и нам с ним придется сыграть в американскую дуэль. У меня, кстати, больше шансов успеть выстрелить первым.

К счастью, тревоги мои оказались напрасными: телохранитель и не подумал доставать оружие. По сей видимости, Токарев просто-напросто смачно ругался на языке Данте Алигьери.

– Ла-а-адно, – медленно проговорил граф, отдышавшись после брани и снова перейдя на язык родных осин. – Не желаешь мне помочь – обойдемся без тебя. Но ты обо мне, Штерн, еще услышишь. Ты и твои дружки-пираты, с которыми ты, выходит, заодно. Вы еще меня попомните!

Я демонстративно взглянул на часы. Граф украл у меня минут сорок. Такое забыть и впрямь было трудно. Времени на то, чтобы собраться, оставалось совсем не много.

– Всего доброго, – любезно сказал я, распахивая дверь. – Спасибо за внимание.

Граф Паша в ответ надменно повел плечами и, повелительно щелкнув пальцами, отправил на выход первым сицилийца. Чтобы тот, значит, проверил: не прячутся ли на лестничной клетке какие-нибудь карбонарии?

Оставшись один, граф мрачно повторил свое обещание, что все мы о нем, графе, оч-чень скоро услышим, – после чего тоже выкатился из моей квартиры. Я с большим облегчением запер за гостями свою бронированную дверь, на всякий случай проследил из окна, как граф с гориллой загружаются в серебристый «Фиат» и отчаливают отсюда… И только после этого быстро стал собираться, радуясь, что хоть необходимую экипировку я догадался подготовить еще с вечера.

Я нацепил светло-зеленое обмундирование уличных сантехников, для правдоподобия сбрызнул его вонючей аммиачной смесью, затем приклеил вислые сизые усы и пару минут повертелся перед зеркалом, критически оценивая свой нынешний внешний облик. На троечку, Яков Семенович. На твердую троечку. Любопытный нос слишком сильно выпирал из-под козырька форменного сантехнического картуза, тоже светло-зеленого, и я понадеялся лишь на то, что в лица ассенизаторов-дерьмочистов никто не вглядывается.