Ну, разумеется! — дошло до Дэна. Конечно. За грузовик он расплатился деньгами, которые выиграл. Грузовик появился в то время, когда он уже прочно осел в Эссексе… и то, что сегодня ночью должно было придти к ним в дом, не желало, чтобы он увел этот грузовик из Эссекса.

Тогда можно убежать. Побежать по дороге. Но что, если в безлюдной тьме они наткнутся на хэллоуиновского гостя? Что, если тот появится на дороге у них за спиной, требуя причитающийся ему выкуп, точно на редкость противный ребенок?

Он снова попытался завести грузовик. Глухо.

Вернувшись в дом, Дэн с треском захлопнул и запер дверь. Он сходил на кухню и закрыл на замок черный ход, а жена и дочь наблюдали за ним так, точно он спятил. Дэн заорал: «Карен, проверь все окна! Убедись, что они плотно закрыты! Скорее, черт побери!» Он пошел в чулан и извлек оттуда свой дробовик, снял с полки коробку патронов. Вскрыв коробку, Дэн поставил ее на стол рядом с тыквочками-конфетами, переломил ружье и загнал по патрону в каждый ствол. Потом закрыл казенную часть и поднял голову: вернулись жмущиеся друг к дружке Карен с Джейми.

— Все… окна закрыты, — прошептала Карен; ее испуганные голубые глаза заметались от лица Дэна к дробовику и обратно. — Дэн, что с тобой?

— Сегодня ночью к нам под дверь явится неизвестно что, — ответил он. — Что-то жуткое. Мы должны не подпустить его, удержать на расстоянии. Не знаю, по силам ли нам это, но попытаться надо. Ты понимаешь, что я говорю?

— Это… Хэллоуин, — сказала она, и Дэн понял: Карен думает, что он совсем чокнулся.

«Телефон!» — вдруг подумал он и бегом кинулся к аппарату. Сняв трубку, он набрал номер барриморского оператора, чтобы вызвать полицейскую машину. Констебль, нынче вечером к нам собрался заглянуть Дьявол. Он уже в пути, а у нас нет его любимых леденцов.

Но на другом конце линии пронзительно трещали электрические разряды, похожие на взрывы зловещего смеха. Сквозь треск и шум Дэн расслышал такое, что поневоле подумал, что и впрямь свихнулся: раз за разом повторяющийся бредовый мотивчик из мультика про поросенка Порки, грохот тарелок, барабанную дробь марширующего военного оркестра, разнообразное хлюпанье, стоны и охи, словно он подключился к вечеринке каких-то зловещих полуночников. Дэн выронил трубку; та закачалась на конце провода, точно труп линчеванного. Надо подумать, сказал себе Дэн. Разобраться. Понять, что к чему. Задержать эту сволочь. Я должен его задержать. Нельзя пускать его сюда. Он взглянул на камин, почувствовал, как ужас с сокрушительной силой вновь обрушивается на него, и закричал:

— Боже милостивый! Надо перекрыть каминную трубу!

Опустившись на колени, он сунул руку в трубу и закрыл заслонку. В камине уже лежали приготовленные к первому холодному дню сосновые поленья, растопка и газеты. Дэн сходил на кухню, взял коробок спичек и положил его в нагрудный карман; когда он вернулся в комнату, Джейми плакала, а Карен крепко обнимала ее, приговаривая шепотом: «Ш-ш-ш, моя хорошая. Ш-ш-ш». Она внимательно наблюдала за мужем — так, как следят за собакой с пеной на морде.

Дэн притащил стул, поставил его примерно в десяти футах от входной двери и уселся, положив дробовик на колени. Ввалившиеся глаза обметало лиловыми кругами. Дэн посмотрел на свои новые часы; стекло неизвестно отчего разлетелось, стрелки отвалились.

— Дэн, — сказала Карен… и тоже расплакалась.

— Я люблю тебя, милая, — сказал он ей. — Ты же знаешь, что я люблю вас обеих, верно? Клянусь, это так. Я не впущу его. Я не отдам ему то, чего он хочет.