— На водку же где-то находишь, — съязвил дед и усмехнулся, когда она, словно маленькая девочка, пойманная на горячем, распахнула глаза и прижухла. — Ага, я всё отлично видел. Ты бы лучше хлеба купила, а не ему деньги давала. Знаешь же, что он их пропьёт, а потом тебе придётся покупать хлеб, потому что дома — шаром покати. Ой, замолкни, Тоня. Вижу по глазам, и дальше его будешь защищать. А я ведь с ним не одну бутылку распилил, — дед пнул под рёбра Диминого отца. — Он о тебе доброго слова не сказал! Чихвостил почём свет стоит за то, что ты ему пить мешаешь.

Бабушка расплакалась, и Дима загородил её собой и звонко выкрикнул:

— Не смейте оскорблять мою бабулю!

— Всё хорошо, хорошо, — пробормотала та и погладила его по голове. — Он прав. Ничего толкового не сделала, только с моря погоды-то и ждала…

— Перевоспитаем, — пообещал дед.

— Вылечим, — поправила мама. — Антонина Пална, я отцу присматривала хороший реабилитационный центр. Но он как-то самостоятельно справился. У меня сейчас в Академии зарплата хорошая, я вам денег одолжу на лечение. Вы мне как-нибудь потом отдадите. Давайте, если вы согласны, то завтра с врачами договоримся и отправим его туда. Как раз выходной, время есть, чтобы всё устроить.

— Главное, чтоб этот гад ползучий не сбежал, — вздохнул дед. — Пошлите пить чай… — он осёкся и выразительно посмотрел на маму: — Маруся, нас там, кажется, чай заждался.

— Ой, точно, — всполошилась мама. — Дети, пошли, чай стынет, и торт холодный вкуснее!

Как только мы вошли в кухню, из-за угла, где стоял котёл, выпрыгнули Аделина и Женя:

— Сюрприз!

Дима дёрнулся, шарахнулся назад и спрятался за моей спиной, но сразу же удушливо покраснел и, расправив плечи, встал рядом со мной. Он криво усмехнулся и помахал рукой:

— Привет.

— Прости нас, — попросил Женя. — Мы не осознавали, как ужасно с тобой обращаемся. Я ненавижу уродов, которые плохо обращаются с другими людьми. Я обещал себе, что никогда не буду таким… Меня тошнит каждый раз, когда я вспоминают об этом. Можно было догадаться! Я не понимаю… — он нервно зачесал волосы пальцами. — Не понимаю, почему я не догадался? Каждый раз, когда я тебя видел, у меня появлялись ужасные мысли!

— Если ты не желаешь с нами общаться, просто скажи. Мы больше тебя не потревожим, — добавила Аделина, потупив взор. — Но мы и правда очень хотели извиниться.

— Я человека убил, — невпопад выпалил Дима. — Потом выяснилось, что она была не совсем человеком, но я её отравил! Хотя вообще-то хотел отравить не её… Я запутался, — признал он. — Короче, это было ужасно, когда я понял, что натворил. Мне очень-очень хотелось перемотать время. И вы не представляете, насколько я был рад, когда оказалось, что она не человек! Ну а если бы это был человек? Нет, я хуже, чем вы. Я сделал плохую вещь, а вы просто меня игнорировали. Я не знаю… Просто пообещайте, что больше так не будете, ладно?

— Ладно, — единогласно согласились Женя и Аделина.

Вечер закончился трогательными обнимашками, чаепитием и общей ночёвкой. Воскресенье выдалось спокойным — взрослые уехали в реабилитационный центр, а мы занимались всякой ерундой. День пролетел незаметно, и понедельник наступил как-то слишком уж быстро. В Академию я ехал с твёрдым намерением вычислить опасного преступника. Мой боевой настрой передался Белке, которая хищно оглядывалась, распугивая других пассажиров в автобусе. По дороге у нас с Димой состоялся важный разговор.

— Если произойдёт что-то странное, обязательно расскажи мне, — попросил я. — Кто-то пытается перетянуть тебя на тёмную сторону. Чтобы ты был плохим.