Изменить размер шрифта - +

— Четыре часа, — Кентавр поморщился и с явной неохотой признался: — Я планировал преподнести вам подарок. Но ублюдок не желает ничего говорить. Пришлось подтянуть вас. Предвосхищая вопросы: нет, я не конченый дикарь. Сперва я пытался его запугать. Потом — лёгкие побои для профилактики дружелюбности. Напоил его сывороткой правды, ну и когда ничего не подействовало… — он покрутил в пальцах иглу. — Отчаянные времена требуют отчаянных мер.

— Если человек выдержал такое давление, то либо он невероятно предан своему дело, либо ничего не знает, — я покачал головой. — Либо он не человек, — я наклонился и заглянул в глаза пленнику. Его взгляд был равнодушным и неподвижным. Зрачки бесконтрольно то расширялись, то сужались. Я нажал ему на затылок, заставляя наклонить голову вперёд. Чистая гладкая кожа. Я расстроенно выдохнул — ожидал обнаружить Соглядатая.

«Они могут пробираться под кожу и внедряться в мозг, — вставил Гидра-помощник. — Для этого требуется длительный контакт, и в процессе носитель погибает. Его мозг полностью пожирает Соглядатай. Внешних признаков такого вмешательства нет. Его можно обнаружить только человеческими машинами, которые называются рентгеном и МРТ».

— То есть любой человек может быть заражён Соглядатаем? — я рассердился. — Почему ты раньше мне не сказал?

— Что не сказал? — удивился Кентавр, нахмурившись.

— Не тебе, — я жестом велел ему не мешать и отошёл в сторонку.

«Я предоставил вам краткую справку о Соглядатаях, когда на бабушку Димы совершили нападение. Вы перебили меня и сказали, цитирую: „В курсе“. Я посчитал, это означает, что вам известна вся важная информация о Соглядатаях, — в последние слова Гидры-помощника просочилась язвительность. — Судя по всему я ошибся. Приношу извинения».

Он замолчал. И вот бывает просто молчание, когда людям — или мысленным помощникам — нечего сказать. А есть вот это — когда прям печёнками чуешь, что кое-кто обиделся, потому что его старания не оценили. Блин, ещё и нос, как назло, зачесался. Как его в Кровавом Доспехе-то почесать? Я раздражённо поскрёб шлем. Не помогло. Вообще-то это довольно странно… Не нос, а эмоции Гидры. В первые дни он был абсолютно бесстрастен. Словно машина. Но постепенно в нём будто пробуждались эмоции и что-то… человеческое? Гм, надеюсь, он не получит мерзкий характер настоящего Гидры.

— Только рентген? — на всякий случай переспросил я.

— Ты понял, что я имел в виду.

Я закатил глаза. Гидра-помощник с тонкой душевной организацией. Я покосился на пленника. Тащить его на МРТ равно привлекать лишнее внимание. Но если рассудить логически… Когда Кентавр вгонял ему иглы под ногти, шпион едва-едва дёргался. Ни слёз, ни стиснутых зубов. Он слабо реагировал на боль. Я закатал его рукава и расстегнул рубашку. Ни одного старого шрама. Конечно, его могли тренировать терпеть боль, используя электричество или что-то ещё, что не оставляет следов. Однако здесь я был склонен придерживаться бритвы Оккама: если вы слышите стук копыт, то это, скорее всего, лошадь, а не зебра. Если вы, разумеется, не в Африке.

— Дай зажигалку, — я протянул ладонь к Кентавру.

— Ожоги очень просто загрязнить, — тот передал мне зажигалку, но с неодобрением скривился. — Если начнётся заражение, то он долго не протянет. А я надеялся с плодотворно посотрудничать.

— Есть у меня подозрения, что он уже ни с кем и никогда не сможет сотрудничать, — я секунду помедлил, но потом чиркнул колёсиком, выбивая искру. Загорелся огонёк. Я поднял руку пленника и поднёс к ней зажигалку. Вспыхнули волоски, кожа покраснела, а через пару секунд на бледной кисти образовался небольшой ожог. Запахло паленым мясом.

Быстрый переход