— Или это было, или я с ума сошёл.

— Что? Что было? — с азартом спросил кормчий.

— Да погоди ты. Видишь же, не в себе он, — осадил его Свейн. — Узнал, что хотел?

— Кажется, да, — кивнул Вадим и, поднявшись, медленно побрёл к берегу.

Ему было страшно. Страшно так, как никогда ещё не было в жизни. Даже там, в афганской пещере, выдёргивая кольцо из чеки, он не боялся, как сейчас. Чувствуя, как от всего пережитого и избытка адреналина в крови тело начало трясти мелкой дрожью, Вадим сделал глубокий вдох и попытался успокоиться. У самой воды он остановился и, вскинув голову, вдруг издал долгий, леденящий душу вой полярного волка.

Он вложил в этот звук всё. Боль, обиду на судьбу, страх. Всё то, что так долго копилось в его душе. Медленно расходившиеся воины дружно оглянулись, удивлённо глядя на замершую, словно статуя, фигуру найдёныша. Внимательно смотревшие ему вслед Свейн и Юрген переглянулись и, не сговариваясь, направились к нему. Не доходя нескольких шагов до Вадима, они остановились и, помолчав, тихо прокашлялись.

Медленно, всем телом повернувшись к воинам, Вадим грустно улыбнулся и тихо сказал:

— Вот оно и случилось, братья.

— Что именно, брат? — так же тихо спросил Юрген.

— Я получил ответы. Да только поверить в них не могу.

— Кто перенёс тебя сюда? — не отставал от него кормчий.

— Один. Одноглазый. Это он перенёс меня, и это он ответил на мои вопросы. Я останусь здесь навсегда. До конца жизни. Понимаешь? — с дрожью в голосе ответил Вадим.

— Понимаю, брат, — кивнул Юрген.

— Что будешь делать, Валдин? — осторожно спросил ярл.

— Что делать? — задумчиво переспросил Вадим и, неожиданно улыбнувшись, твёрдо ответил: — Жить.