Мистер Круикшэнк потягивал черный кофе без сахара. Его чашка чуть позвякивала о блюдце. Кэтрин изо всех сил старалась не замечать этого звука. Она пыталась сосредоточиться на треске поленьев в камине. Но все равно слышала проклятое позвякивание.

Она взглянула на Джеральда, потом на его мать. Оба сидели, глядя в чашки. У нее вдруг окаменели все мышцы. «Не знаю, почему я так боюсь,— подумала она.— Боюсь его отца, его матери, его дома. Это просто ужасно, бояться того, что является частью Джеральда, но я ничего не могу с собой поделать. Я хочу, чтобы он увел меня подальше от всего этого».

Она снова взглянула на Джеральда. В нем что-то зрело. Нарастало, словно раздуваемый ветром огонь. Она видела это. Она сидела и дожидалась, понимая, что вот-вот чтото произойдет, он заговорит, или закричит, или разобьет об пол чашку. Его горло подергивалось, когда он ставил свою чашку и быстрым движением облизывал губы. Она напряженно ждала, и ее руки дрожали. Она поняла, что не в силах дышать и все в комнате, за исключением Джеральда, словно уплывает куда-то вдаль.

Затем, когда этот миг прошел, она заметила мраморный бюст далеко у него за спиной. «Над дверьми на бюст Паллады у порога моего,— напыщенно и неуместно процитировал вдруг внутренний голос.— Сел — и больше ничего».

— Отец,— быстро проговорил Джеральд, и ее взгляд сосредоточился на его лице. Он сидел на краешке стула, вжимая ладони в колени.

Она оцепенела, дожидаясь ответа мистера Круикшэнка.

— Джеральд,— отозвался тот, и Кэтрин, вдруг поперхнувшись, нервными пальцами отставила чашку с блюдцем.

Джеральд смотрел на отца. «Господи, да говори же!» — кричало ее сознание.

— Мне... мне кажется,— запинаясь, начал Джеральд,— мне кажется, у Кэтрин есть право знать. До того, как мы поженимся.

Один жуткий миг стояла тишина. Затем мистер Круикшэнк произнес:

— Знать? — Голос его звучал холодно.

Она взглянула на него, и ее снова испугал тик под его правым глазом.

Она отвернулась и заметила, как сильно побледнела мать Джеральда. Та в страхе смотрела на сына.

Джеральд сжал руки в кулаки.

— Ты понимаешь, о чем я говорю,— сказал он,— о...

— Хватит,— с угрозой в голосе произнес его отец.

Джеральд замолчал. Он сжал рот. Затем внезапно ударил кулаком по колену.

— Нет! — воскликнул он, и все его натянутые нервы воскликнули вместе с ним.— Я не хочу, чтобы она испытала потрясение, какое испытала мама, когда...

— Я сказал, хватит! — Голос мистера Круикшэнка возвысился и задрожал.

Кэтрин почувствовала, как двинулась подушка на кушетке, когда старик судорожно качнулся сначала вперед, затем назад.

Джеральд быстро встал, лицо его напряглось. Он развернулся и двинулся в конец комнаты.

— Джеральд, нет! — закричала мать, поднимаясь на ноги.

Она споткнулась, снова выпрямилась и поспешила за сыном. Схватила его за рукав. Кэтрин ошеломленно наблюдала, слыша, как сбивчиво и настойчиво звучит голос миссис Круикшэнк.

Мистер Круикшэнк тоже поднялся.

— Вас это не должно беспокоить,— сказал он поспешно.— Это не так важно, как кажется.— Она избежала его взгляда и услышала, как его ноги в черных туфлях быстро вышагивают по ковру.

Кэтрин подняла глаза и увидела, что все трое стоят у дальней стены комнаты. Джеральд яростно жестикулировал, видимо не в силах сдержать себя. Его движения были беспорядочны. Голос часто срывался. Трижды он пытался подойти к полке с книгами в красных кожаных переплетах. И трижды отец удерживал его.

— Нет! — гневно взревел он.