Штекер пришелся точно впору.

Двери захлопнулись, заработали мощные двигатели, начал раскручиваться винт.

Через минуту вертолет поднялся в воздух. Послышались крики и беготня, донеслись выстрелы — мимо. Развалины Манхэттена остались внизу.

Достигнув и даже превысив предел своих двигательных возможностей, Вубнеш откинулась на спинку кресла, расслабив мышцы лица так, что оно приобрело выражение слабоумия.

— Приблизительное время прибытия в Тусон — четыре пополудни по восточному поясному времени. Вертолет на автопилоте, индикатор обнаружения препятствий включен. Отключаю дополнительные функции для экономии энергии.

Утка утратила некую долю интеллектуальности. Внутри поврежденного тела что-то щелкнуло. Писклявый цифровой женский голос начал повторять одно и то же предложение:

— Здравствуй, дорогуша, меня зовут Филиппа Кей Дак, меня зовут Филиппа Дак, меня зовут Филиппа Кей Дак…

2

Дверь скромной лавки, где Фил Дик работал последние тридцать лет, была закрыта, несмотря на рабочее время. Его потная рука скользнула по дверной ручке, как рыба вокруг сваи в доке.

Старик умер, подумал Фил и ужаснулся. Другого объяснения нет. Теперь магазин будет принадлежать мне. И он поглотит меня, как его. Бесконечная суматоха. Головная боль. Торгаши, заказы, накладные. Гвозди такого-то размера нарасхват. Мистер Дик, вы неправильно сняли заусенцы с трубной резьбы.

И все из-за ошибки двенадцатилетней давности: зачем я женился на его проклятой дочери? Которая достаточно молода, чтобы быть моей… и толста, как три темноволосые папенькины дочурки, вместе взятые.

Может, ошибся магазином? От этой мысли Дик подпрыгнул. Да, наверное, так оно и есть. Озабоченный с самого утра, он вполне мог остановиться перед другим заведением на Главной улице города Тусон. Посмотрите только. Какое отношение это место имеет к нему? Пыльное стекло, грязный фасад, витрины с дохлыми мухами. Угнетет любую чувствительную душу.

Фил сделал шаг от неподатливой двери и с надеждой взглянул вверх на вывеску. Сосредоточиться удалось не сразу. Надпись словно исчезала из реальности, нарисованные краской буквы расплывались как цветастые амебы. Но затем они приобрели привычные строгие очертания: «Скобяная лавка Ронштадта».

Плечи Фила согнула усталость, будто на него надели плащ супергероя. Перед ним действительно магазин тестя. Значит, дурное предчувствие не обмануло. Только смерть или нечто в равной степени серьезное могло помешать Гилберту Ронштадту открыть свою лавку точно в восемь тридцать, словно он автомат из «Блэкбридж Энтерпрайз».

Фил представил, что его тесть вышел из строя и из него посыпались пружины и гайки (как у одной из чертовых уток по имени Филиппа Кей Дак, которую шаловливое дитя треснуло о стену). Жуть. Если отец — симулякр, то и дочь тоже. А он трахает ее больше десяти лет.

Ноги подкосились, и Фил схватился за телефонный столб, чтобы не упасть. Послышался звук рвущейся бумаги.

— Боже мой! — ахнул Фил. — Что я натворил!

Он сорвал плакат президента Лимбо. Осквернил образ Бесстрашного Лидера, наклеенный в честь двухсотлетия падения Америки, как и красно-бело-синий флаг, протянувшийся через Главную улицу. Фил посмотрел на небо. Видно ли его сейчас с президентского спутника — Белого дома на орбите, записано ли его лицо экстрасенсорным механизмом, способным проследить любое ползучее насекомое? Скажут ли о нем сегодня по радио в главном ток-шоу, прежде чем нацелить на него Лимбо-пушку? Ну что ж, по крайней мере это конец земным супружеским проблемам, какие бы онтологические ужасы его ни ждали.

— Я не нарочно! — закричал Фил в небо. — Случайно получилось! Честное слово!

Те несколько пешеходов, что прогуливались по той же стороне улицы, поспешили прочь.