– Точка назначения?

– Та же.

– Процент?

– Прежний.

Ямпольский достал из шкатулки на столе дорогую толстую сигару и аккуратно отрезал кончик.

– Дело в том, молодой человек…

– Прежний. – Улыбка Цыбина оставалась такой же широкой.

Старик отвел глаза и занялся прикуриванием. Клубы сизого душистого дыма наполнили комнату.

– Из уважения к вашей покойной маме я готов даже нести рискованные убытки.

– Видимо, она заранее компенсировала вам их при жизни. – Цыбин достал из портфеля туго перевязанный бечевкой бумажный сверток: – Пересчитаете?

Ямпольский покачал головой.

– Приличные люди должны уважать друг друга и доверять друг другу. Уважение, доверие и нелюбопытство – вот три кита современной коммерции. Причем второе следует из третьего. Чем меньше знаешь о человеке, тем легче ему доверять. Меня не интересует, какими переводами вы зарабатываете такие деньги. Вас не волнует, как я бесследно и почти беспошлинно переправляю их за тысячи километров. Это располагает ко взаимному доверию.

Говоря это, он принял сверток из рук Цыбина и, мгновенно ощупав длинными сухими пальцами, положил в ящик стола.

– Позвольте дать вам один совет, молодой человек, опять-таки из безмерного уважения к вам и вашей маме.

Привставший было Цыбин снова сел. Вежливая улыбка не покидала его лица.

– Испания – крайне нестабильная страна. Хранить там денежные средства несколько легкомысленно. Тем более вы выбрали не курорты, побережья с их возможностями перспективных вложений, а отсталые горы Каталонии и этот городок, которого нет на карте, а название мне даже не выговорить. С моей точки зрения, а вы знаете – я достаточно компетентен в этих вопросах – неоспоримо лучше представляются Германия, Англия и, естественно, Швейцария. Конечно, разместить деньги в Цюрихе или Лозанне непросто, но, если я замолвлю кое-где слово, правда, это потребует расходов, но вы же понимаете, что не это побуждает меня подсказать вам.

– Разумеется. – Цыбин кивнул. – Я крайне уважаю ваше мнение. Возможно, Испания лишь первый этап. Я обязательно обдумаю ваши слова. И заверяю вас, все дальнейшие операции – только через вас. От добра добра не ищут. Уважение, доверие и нелюбопытность нынче в дефиците. – Он еще шире улыбнулся. – И еще конфиденциальность. Правда?

– Только я, только я, – прижав руки к груди, закивал Ямпольский, – кругом ворье, бандиты. Кошмар.

Цыбин поднялся:

– Как всегда? Три дня?

– Максимум.

– Приятно с вами работать.

– Приятно с вами общаться.

Рука у старика была сухая, как куриная лапа, и цепкая, как зубы бульдога.

На улице ветер рвал из рук прохожих зонты. Временами казалось, что дождь хлещет горизонтально, параллельно земле. Старые дома стояли в подтеках, как полинявшее белье на веревке. Цыбин обернулся назад. Новенький двухэтажный особнячок «Ямпобанка» выглядел здесь, в рабочем районе, пижоном.

– Это мой банк! – усмехнулся он, вспомнив известную рекламу, и посмотрел на часы. Четверть третьего.

Он чувствовал себя не в форме. Организм не сумел восстановиться за те три часа, которые он спал. Прошедший остаток ночи и утро ассоциировались с запахом чистого женского тела, блаженно закрытыми глазами Анны, зажатым в ее зубах краем простыни и… снегом, который начинал кружиться перед глазами каждый раз, когда он начинал засыпать. Находящаяся к утру в полубессознательном состоянии Анна, конечно, не подозревала, что его неуемные сексуальные желания в эту ночь подогреты страхом остаться во сне один на один с заунывно-белой московской метелью.