Омсворды направили лодку к берегу и пристали у тенистой рощи на пологом берегу. Здесь они устроили стоянку, натянули брезент на случай возвращения непогоды. Колл пошел ловить рыбу, а Пар отправился собирать сушняк для костра.

Он шел вдоль берега на восток, наслаждаясь ярким блеском озера и чистым цветом неба. Потом повернул в лес и начал собирать хворост. Пар прошел совсем немного и вдруг обнаружил, что в лесу стоит запах сырости и разложения. Многие деревья были мертвы, листва увяла и побурела, ветви обломаны, кора ободрана. С травяным покровом под ногами тоже не все в порядке. Он ковырнул дерн ногой и удивленно огляделся вокруг. Похоже, здесь не осталось ничего живого: не пробегали звери, не пели птицы. Лес казался пустым.

Пар решил поискать сушняк в другом месте. Он уже повернул было назад к берегу, но тут заметил дом. И в этом одиноко стоящем доме тоже чувствовалось что-то дурное. Он весь зарос плющом, сорняками и кустарником. Дощатая обшивка стен кое-где сорвана, ставни валялись на земле, крыша местами провалена, стекла в окнах разбиты, входная дверь распахнута. Дом стоял на берегу бухты, глубоко вдававшейся в лес, вода в бухте застоялась и покрылась ряской. От нее исходил тошнотворный запах.

Если бы не тонкая струйка дыма, тянувшаяся из разбитой трубы, можно было бы подумать, что в доме никто не живет.

Пар стоял в недоумении, удивляясь, кто бы мог здесь обитать. Он решил, что дымок остался от какого-то прохожего, но потом подумал, что, возможно, в доме кто-то есть и нуждается в помощи.

Пар уже решил было войти, но в доме и его окружении было что-то настолько отвратительное, что он не смог заставить себя это сделать. Поэтому громко спросил, есть ли кто-нибудь дома, немного подождал, крикнул еще раз. Ему никто не ответил, и он почувствовал облегчение, уходя от этого места.

Когда он вернулся к брату, Колл уже ждал его с рыбой. Они быстро разложили костер и приготовили ужин. Рыба им немного надоела, но все же это лучше, чем ничего, тем более что они сильно проголодались. Покончив с ужином, братья уселись рядом и стали смотреть, как солнце уходит за горизонт и Радужное озеро меняет цвет на серебристо-серый. Небо потемнело, высыпали звезды, и после тишины заката воздух наполнился звуками ночи. Тени от деревьев удлинились, слились в черные пятна, поглотившие последние островки солнечного света.

Пар обдумывал, как лучше объяснить Коллу, что им не следует возвращаться в Тенистый Дол, как вдруг увидел женщину. Она вышла из-за деревьев, волоча ноги, вынырнула из темноты, будто тень, вся сгорбленная, закрываясь от неяркого света костра. Женщина была в лохмотьях, выглядевших так, словно она закуталась в них давным-давно и с тех пор не снимала. Из-под длинных прядей бесцветных волос выглядывало грубое лицо. Лет ей могло быть сколько угодно; она была такой сгорбленной, что Пар затруднился бы ответить на этот вопрос.

Женщина осторожно вышла из леса и остановилась как раз на краю круга света от костра, тяжело опираясь на палку и обливаясь потом. Затем подняла скрюченную руку и указала на Пара.

— Это ты звал меня? — спросила она скрипучим, как старое дерево, голосом.

Помимо воли Пар уставился на женщину. Она выглядела как нечто не имеющее права жить и ходить по белу свету, — казалось, ее только что выкопали из земли. С нее свисали какие-то обрывки, будто, пока она спала, ее зарыли и она успела пустить корни.

— Было такое? — настаивала она. Пар наконец понял, о чем она говорит: — У дома в лесу? Да, это был я.

Женщина улыбнулась, при этом лицо ее перекосилось — столько усилий потребовало от нее это действие. Зубов у нее почти не осталось.

— Тебе следовало войти, а не стоять перед дверью, — проскрипела она. — Дверь всегда открыта.

— Я не хотел…

— Я держу ее открытой, чтобы никто не прошел мимо, не узнав моего гостеприимства.