– Дед, я чего пришел-то. Правда, что «Иванова» будем ставить?

– Да, Синицкий поставит. Он, конечно, свое-образный парень, но талантливый. Ты знаком с ним?

– Знаком. Мы учились вместе. А роли уже распределяли? Кого он метит на Иванова, не знаешь?

– Насколько я знаю, он хотел со стороны брать. Подожди, ты что? Неужто ты хочешь сыграть Иванова?

– Да.

– Сережа, тебе не кажется, что это не совсем твое амплуа? Да и молод ты еще для этой роли.

– Дед, мне уже четвертый десяток.

– Да откуда четвертый десяток? Не выдумывай.

– Тридцать шесть скоро стукнет!

– Тридцать шесть! – Старик вздохнул и покачал головой. Как быстро пролетело время: казалось, только вчера он держал на коленях худенького мальчика, живого и подвижного, как кузнечик. И каков вымахал, верзила!

– А Иванову тридцать пять! – горячился между тем внук. – Амплуа! Тебе не кажется, что мне пора уже выходить за рамки вечного Дориана Грея.

– Тридцать пять Иванову? Надо же, мне казалось – больше.

– Ну да, всегда его чуть ли не старики играют. Самому Чехову двадцать семь было, когда написал.

– Да что ты? Вот не знал! А может, забыл…

Сергей усмехнулся – это было любимое присловье Деда: «Я больше забыл, чем вы знаете».

– Дед, я могу сыграть. Именно сейчас, именно я! Еще год назад – не смог бы, а сейчас… Я же тебя никогда в жизни ни о чем не просил, правда?

– Да, верно. Так чего же ты хочешь? Чтобы я надавил на Синицкого?

– Ни в коем случае! Просто… поддержи меня.

– Ты можешь что-нибудь показать из роли?

– Да, я готов.

– Ну ладно, поболтайся пока в театре. Как только Синицкий появится, я тебя вызову.

Увидев Алымова, Синицкий на секунду нахмурился, быстро взглянул на Деда и понимающе усмехнулся – ни Дед, ни Сергей не показали виду, что прочли его мысли: родственничка продвигаем, так-так… Алымов мило улыбнулся режиссеру, а Дед хмыкнул про себя: с первой секунды своего появления Сергей играл. Это называлось: «Сергей Алымов – журнальный вариант» – эдакий звездный мальчик, герой-любовник, блестящий и обаятельный.

Они с Синицким до смешного походили друг на друга: почти ровесники, выученики одной школы, оба высокие, длинноногие и элегантные. Правда, элегантность режиссера была тщательно продумана, если не сказать – вымучена, а Алымов уродился таким и носил любые отрепья с изяществом аристократа. Для этого визита он приоделся, заменив привычные джинсы и джемпер на костюм с жилеткой и галстуком – почти в таком же был и режиссер. «Надо же, они как псы одной породы… Но морды разные!» – веселясь про себя, думал Дед, глядя, как вытянулась физиономия у Синицкого. На редкость некрасивая физиономия. Синицкий некоторое время с отвращением рассматривал актера, потом сказал:

– Валентин Георгиевич сообщил мне о вашем намерении сыграть Иванова. Боюсь, это невозможно. Я не вижу вас в этой роли.

– А кого же вы, любезный Александр Владимирович, видите в роли Иванова? – сладким голоском спросил Валентин Георгиевич. Он сидел, сложив руки на животе, и развлекался вовсю. – Меня чрезвычайно интересует ваша концепция.

– Ну… Видите ли… В первую очередь мне хотелось бы для этой роли кого-то не столь… эээ… декоративного.

Алымов не дрогнул и продолжал смотреть на Синицкого со светской улыбкой.

– Мне хотелось бы построить эту роль на преодолении физических данных актера.