Лорд Бошам сел и уставился на него с сияющей улыбкой.

– Скотт, я не стал бы вас беспокоить, но памятуя о ваших широких связях в кругу богемы и великодушном покровительстве, которое вы оказываете многим художникам…

Логан перебил его, недоуменно приподняв бровь,

– Можете переходить прямо к делу, милорд. Я не привык к лести.

Меценат рассмеялся:

– По-моему, вы первый из актеров, открыто заявивший об этом. Ладно, буду прям; я хочу сделать одолжение одному молодому художнику, джентльмену по имени Джеймс Орсини.

– Я слышал о нем, – кивнул Логан, приветствуя мимолетной улыбкой молодую женщину, поставившую перед ним поднос с кофе. Затем он вновь перевел взгляд на Бошама.

– Мастерство Орсини достойно всяческих похвал, он смело экспериментирует со светом и формой – это поразительные достижения для художника в двадцать лет. Все дело в том, что он ишет модель для картины, которая снискала бы ему славу и возможность устроить выставку…

Логан перебил его негромким смешком, поднося к губам чашку крепкого кофе. Сделав глоток, он устремил на Бошама взгляд своих блестящих синих глаз.

– Знаю, знаю, к чему вы клоните, милорд, и потому заранее отвечаю: нет.

– Но художник в наше время становится знаменитостью лишь после того, как напишет портрет Логана Скотта! Насколько мне известно, вы позировали уже двум десяткам художников.

– Двадцати пяти, – сухо поправил Логан,

– Уверяю вас, Скотт, вы еще никогда не позировали портретисту, настолько заслуживающему этой чести. Логан покачал головой:

– Должно быть, вы правы. Но мои портреты рисовало множество мастеров…

– Причиной тому – ваш успех, – напомнил Бошам.

– …и я успел пресытиться этим удовольствием. Меня писали маслом и углем, запечатлевали в металле, мраморе и воске, в виде бюстов, медальонов, картин… Пощадите же публику, которой и без того надоело повсюду лицезреть мою персону!

– Орсини согласится на любые ваши условия. Добрая половина членов общества убеждена, что вы должны дать этому художнику шанс. Неужели мы должны умолять вас на коленях?

Логан в притворном ужасе вскинул брови и отпил еще глоток кофе. Пока Бошам ждал ответа, Логан, обдумав его предложение, с улыбкой заговорил:

– Я делаю вам встречное предложение. Передайте Орсини, что я готов позволить ему написать портрет моей жены.

– Вашей жены? – растерянно повторил Бошам. – Верно, я слышал, что вы недавно женились, но уверен, Орсини предпочел бы писать вас…

– Портрет миссис Скотт будет достоин любой выставки. Если Орсини сумеет уловить то, что вижу в ней я, его ждет щедрая награда.

Бошам с сомнением взглянул на него:

– Ну что же, говорят, миссис Скотт весьма привлекательная женщина…

– Она поистине прекрасна. – Логан задумчиво рассматривал темный до черноты напиток в своей чашке. – В ней есть невинность, которая не исчезнет, проживи она даже сто лет… – Он очнулся от краткой задумчивости. – Насколько мне известно, прежде с нее никогда не писали портретов. Орсини повезло.

Лорд Бошам в изумлении смотрел на Логана.

– Я сообщу мистеру Орсини, что он просто обязан написать портрет миссис Скотт: каждому будет любопытно взглянуть на женщину, которой удалось околдовать вас.

– Выбирайте выражения! – одернул его Логан, нахмурившись.

Дружище, другого слова не подберешь. Видели бы вы собственное лицо, когда говорили о ней… – Усмехнувшись, лорд Бошам встал, откланялся и вернулся к своему столику.