Меч на полмина вошел в мраморный пол.

Стражники загоготали.

— Наклонись и посмотри! — предложила сонанга.

Эак выдернул меч. Лезвие было самое обыкновенное. Зато мраморный пол — не более чем тоненькое покрытие, разбившееся при ударе. Под ним — прочная древесина боукдрео.

— Дворцу не один сентан, — сказала антассио сонанга. — Благодарю за заботу… северный вождь!

Эак пожал плечами:

— Скажи ты мне сразу — и твой раб не стал бы болтать. Я думал, это камень. Эй, солдат, ты не в обиде на меня? Если — да, меч это исправит!

— В моем Владении не сражаются без моего приказа, — заметила Нассини. Она сделала знак стражнику, и тот распахнул дверь. В комнате за ней Эак увидел двух воинов, отдавших салют сонанге. Стражник распахнул дверь, которую они охраняли.

— Входи, светлорожденный! — предложила Нассини.

Эак вошел и оказался в комнате, достаточно скромной, опять-таки, по масштабам Дворца. Нассини вошла следом и затворила за собой дверь.

— Мои покои, — произнесла она особенным тоном. — Здесь мы одни. Здесь ты можешь меня убить — никто не помешает! — Она заглянула в светлые глаза Эака.

— Прости, антассио сонанга, ты говоришь глупости! — сказал аргенет.

— Если ты не хочешь меня убивать, пойдем дальше! — сказала Нассини.

Следующая комната была совершенно не похожа на то, что видел Эак прежде. Никакой мебели не было в ней. Световые блики бежали по цветным кривым, пересекающим стены. Эак взглянул вверх и увидел вращающийся диск с прорезями. Роспись и освещение вызвали у аргенета странное чувство: будто стены комнаты сейчас рассыплются. Мускулы воина напряглись, словно ощущая опасность, которую Эак еще не сознавал.

— Сними обувь! — велела Нассини.

Сама она уже шла босиком по ковру, который странно прогибался под ее ногами, а потом вновь становился ровным. Эак ступил на него и понял, что под ним — вода. Нассини потянула за черный шнурок — и Эак услышал странную тягучую музыку: низкие трубные звуки, смешанные с позвякиванием колокольчиков и ударами гонга. Время от времени к ним добавлялся звук барабана — глухой протяжный удар. По углам комнаты стояли бронзовые драконы-курительницы. Нассини зажгла их, и из распахнутых пастей потянулись дымные язычки: два белых, желтый, розовый и лиловый. Запах, наполнивший комнату, трудно было назвать приятным, но и неприятным он тоже не был. И не был похож на запах известных Эаку наркотиков. От звуков у Эака застыли зубы, но едва дым достиг его ноздрей, это ощущение прошло.

Эаку стало легко. Он посмотрел на Владычицу, и Нассини показалась ему очень красивой. И очень желанной. Ему стало жарко. Эак расстегнул камзол, потом снял его и положил на пол. Дернул завязки рубашки. Нассини неотрывно глядела на него. Аргенет аккуратно, чтобы не порвать кружева, снял с себя белоснежную рубаху. Нассини была в десяти шагах от него, но воину показалось, что он чувствует на своей груди ее горячее дыхание.

Сонанга шагнула вперед. Все ее замысловатое одеяние распалось на части, и она перешагнула через него, стройная, узкобедрая, как девочка. Она застыла, опустив глаза, уронив вдоль тела тонкие белые руки. Светлые пушистые волосы упали на ее грудь. Вся она была невинность. Прекрасная, как дева из мечты. Эак не смел приблизиться к ней, но руки его, огромные, жадные, потянулись к Нассини, смяли ее хрупкие плечи, прижали к горячей груди. И ее грудь была еще горячей. Эак не помнил, как избавился от трико, как повалил ее, все такую же неподвижную, вялую, как кукла или мертвец. Блаженство! Блаженство! Блаженство! Оргазм его длился так долго, так бесконечно долго! Он истекал, истекал, истекал! От него почти ничего не осталось — все перешло к ней, к Нассини.