Полы черного плаща, молочно-белые волосы Эльрика развевались у него за спиной. Он пел торжественную песню Повелителей Драконов, и голос его дрожал от волнения:

Любовь, покой, ненависть остались в далеком прошлом. Лишь ветер свистел в ушах, да небеса раскинулись от горизонта до горизонта, молчаливо, взирая на Землю, приютившую на миг Молодые Королевства. Эльрик — величественный и гордый, порочный и мудрый — полностью осознал, что, несмотря ни на что, кровь, текущая в его жилах, была кровью колдунов-императоров Мельнибонэ.

В эту минуту для него не существовало ни близких, ни друзей, и если он олицетворял собой Зло, оно было бесконечным, всепобеждающим, не имеющим никакого отношения к человеческим страстям и желаниям.

Все выше и выше поднимались драконы, и, наконец, подобно грязному пятну на красочном пейзаже, внизу показалась орда варваров, которые в невежестве своем осмелились посягнуть на излюбленную страну Эльрика из Мельнибонэ.

— Эгей, братья-драконы, плещите ядом, жгите, жгите! Очистите землю от скверны своим огнем!

«Повелитель Бурь» торжествующе взвыл; драконы спикировали на обезумевших от страха варваров, плюясь струями огненного яда; запахло горелым человеческим мясом. Страшна была месть последнего императора развалин, летевшего, подобно сатане, сквозь огонь и дым.

Эльрик не ликовал по поводу того, что спас землю от нашествия варваров. Он сделал то, что должен был сделать. Он протрубил в рог; драконы вновь начали набирать высоту. Возбуждение от битвы оставило альбиноса, сердце его внезапно похолодело от ужаса.

«Я все еще мельнибониец, — подумал он, — и каждый мой поступок вопиет об этом. В силе моей таится моя слабость, ибо я готов по самому ничтожному поводу использовать проклятый всеми рунный меч». — С криком отчаяния он схватил «Повелителя Бурь» и швырнул его вниз. Черное лезвие завизжало, как женщина, и, кувыркаясь, полетело к далекой земле.

— Вот и все, — сказал альбинос. — Свершилось.

Глубоко вздохнув и несколько успокоившись, он вновь протрубил в рог, приказывая драконам опуститься на широкий зеленый луг.

Дайвим Слорм подошел к нему, ступая по мягкой траве.

— Где меч твоих отцов, император Эльрик? — спросил он.

Альбинос вместо ответа поблагодарил своего соотечественника за оказанную помощь, и вскоре они пустились в путь, торопясь как можно скорее попасть в Карлаак.

Зарозиния первая увидела своего мужа, летевшего на вожаке драконов, и сразу поняла, что западные страны спасены. Она бросилась встречать его к городским воротам, побежала ему навстречу, обняла, прижала к себе. Лицо альбиноса было спокойным, осанка — гордой, но в его красных глазах застыла тоска, от которой, видимо, ему не суждено было избавиться, хотя он хотел этого всем сердцем.

Попрощавшись с Дайвимом Слормом и имриррскими воинами, Эльрик взял Зарозинию за руку, быстро пошел по городским улицам. Мунглам и гонец следовали за ними на некотором расстоянии. Не обращая внимания на восторженные крики горожан, альбинос вошел в свой дом, поднялся в спальню, со вздохом облегчения растянулся на широкой постели.

— Что случилось, милорд? — спросила Зарозиния. — Может, тебе станет легче, если ты мне все расскажешь?

— Я устал от битв и волшебства, Зарозиния, вот и все. Слава всем богам, я избавился от своего выкованного в преисподней меча, с которым, как я думал, злой рок никогда не позволит мне расстаться.

Зарозиния коротко вскрикнула.

— Ты говоришь о «Повелителе Бурь»?

— Да, конечно.

Она промолчала.