На парне был кожаный фартук мясника. Он распустил завязки, чтоб достать свой кошелек, и снова замер.

— Послушай, — промямлил он, осматриваясь с каким-то тупым коровьим выражением на лице, — а разве это не то место, где на днях приключилась беда?

А он ведь прав! Ну и дура же я, Сестра меня забери! — мелькнуло в голове у Хали. И Сестра забери этого плосколицего олуха, из-за которого пришлось тащиться в такую даль, вместо того чтобы просто перемахнуть через ограду кладбища!

Пару дней назад в баре был разговор: конюх из «Красного Быка», который помогал выносить тело с кладбища, описывал место, где это произошло. Ну, точно: два склепа-близнеца, разделенные мощеным двориком. Белый принадлежал бор-Рузаманам, семейству купцов-корабельщиков. Черная гробница, несмотря на хорошее состояние, пустовала из-за своей дурной репутации.

— Нет-нет, красавчик, — поспешно соврала Хали. — Это было совсем в другой стороне. Я сама ходила и смотрела, во-он в том конце кладбища.

Она снова похлопала по стене склепа.

— Ну, давай же деньги, сладенький мой, и займемся делом, хорошо?

Теперь, когда парень напомнил ей о случившемся, Хали и сама встревожилась. Она была не из пугливых, но конюх в таких подробностях расписал выпотрошенный труп с застывшей гримасой ужаса на лице, что сумел пронять слушателей. Его рассказ произвел тем большее впечатление, что и сам рассказчик был потрясен увиденным.

Парень — клиент Хали уставился на нее в нерешительности. Вот уж точно: мозгов в голове у него было не больше, чем у овец, которых он забивал. Чудо еще, что он по ошибке не угодил молотком себе по башке… Или не перерезал себе горло.

С легким вздохом девица приблизилась к этому недотепе и помогла передвинуть фартук назад, чтоб он не мешал их занятию. А заодно и освободил кошелек, висящий на поясе. Вокруг стало ощутимо темнее.

Парень сжал в кулаке свои сокровища.

— Ну, не будь дурачком, — уговаривала его Хали. — Такому красавчику, как ты, не о чем беспокоиться.

Но в этот момент в склепе за их спинами что-то крякнуло, бедолага так и отскочил от девушки. Она обернулась: звук был такой, будто треснула одна из погребальных урн.

— Не бери в голову, это всего-навсего черепица упала с крыши, — сказала Хали, срываясь на крик. Ее охватывало отчаяние при виде, как ее ежедневная выпивка рассеивается в вечернем тумане вместе с пугливым клиентом. — Ерунда…

Голубой свет полыхнул сквозь радужное окошко под коньком крыши, звякнула металлическая задвижка на двери.

Парень завопил и, пошатываясь, скрылся в сгущающейся ночи. Хали слышала, как он упал, зацепившись за каменное надгробие. В сердцах она пожелала, чтоб этот дурень сломал себе шею, но тот мгновение спустя поднялся и с воплями убежал.

Хали прижалась спиной к стене гробницы. Она отчаянно нуждалась в выпивке, и тут произошло нечто такое, от чего ей до смерти захотелось сбежать отсюда.

Металлическая дверь с противным скрипом отворилась, из нее вышел мужчина. Медленно, не оглядываясь, он прошествовал по кладбищу и скрылся в аллее вековых кипарисов, которая вела к выходу. Ноги его, прикасаясь к земле, высекали вместо пыли легкое голубоватое свечение.

Несмотря на сгустившиеся сумерки, Хали узнала мужчину — это был Арам бор-Рузаман. Несколько раз девушка видела, как молодой аристократ проезжал по улицам Каркозы в карете с фамильными гербами на дверцах. Конечно, ей приходилось только мечтать о таких клиентах, но способность распознать мужчину с первого взгляда являлась частью ее профессии.