|
От этой странной фразы становится не по себе. По спине пробегает холод, словно я услышал нечто страшное, хотя ничего страшного эта фраза не содержала. Что за «личное имущество»? Почему «без свидетелей»? Начинаются поминки. Старушки мочат сухие губы в «Кагоре», мужчины – я, пожилой племянник и нотариус – выпиваем по рюмке «Посольской». Теплая, противная водка обжигает мне горло. Наследники начинают расходиться и через какое то время мы с Людмилой Сергеевной остаемся в комнате одни. Я честно не знаю, куда себя деть, а вдова откинулась на спинку стула и закрыла глаза, словно вдруг решила подремать. Интересный расклад. А если она проспит так до утра? Молча сидеть рядом? Или вежливо разбудить… – Я должна отдать тебе шкатулку. От неожиданности вздрагиваю и киваю, будто я только этого и ждал. Шкатулку? Людмила Сергеевна встает, выходит из комнаты и вскоре возвращается с кожаным мешочком в руках. Достает из мешочка и ставит передо мной небольшую черную коробочку. – Вот, эту вещь Николай завещал тебе. Он говорил, что она всегда принадлежала старшему мужчине в роду. – Простите, – говорю я и чувствую, как напряженно звучит мой голос, – А мой… отец? – Николай Севостьянович вычеркнул его из списка наследников, – просто отвечает Людмила Сергеевна. Я беру коробочку в руки, слегка встряхиваю. Слышится глухой стук – внутри лежит какой то предмет. Пытаюсь открыть крышку, но она оказывается заперта. – А ключ? – Ключа нет. Николай никогда не открывал ее. «Вот тебе и раз!», – с досадой откладываю шкатулку. Подкузьмил мне дядя Коля. Тоже мне, наследство. Лучше бы библиотеку завещал. Или сервиз, на худой конец. – Была рада видеть, – ровным голосом сообщает Людмила Сергеевна и я понимаю, что время моего визита подошло к концу. Попрощавшись и пообещав непременно написать, как у нас дела и вообще поддерживать отношения, покидаю дом Чусаевых. Мне пора на вокзал, скоро поезд. Вспоминаю о шкатулке, лежащей в сумке. Что в ней? Воображение рисует мне картины одна заманчивее другой: там золото, какая нибудь очень ценная вещица, перстень или брошь. Или драгоценные камни – бриллианты, изумруды, сапфиры. «Или челюсть Гитлера», – возникает неожиданная мысль. Дней пять назад наш главный дворовый чудак дядя Гоша рассказывал, что, якобы, хранящуюся в Кремле, в специальной коробочке, челюсть Гитлера не обнаружили на своем месте. – И теперь, ребятки, никто не знает, где она. А тому, кто найдет, сразу Героя Советского Союза дадут! Глава третья Серебряный конь Вечер. Еще совсем светло, но жара наконец то спадает. Народу на вокзале еще больше, чем утром. В толпе стайками бегают цыганята, мимо меня проходит несколько бородачей с лыжами в руках. Интересно, в какие дали они едут? Завидую бородачам белой завистью. Люди едут туда, где есть снег! – А в банку с огурцами я всегда добавляю таблетку аспирина – от микробов, – доносятся до меня слова какой то женщины в пляжной панаме. Она делится со случайно знакомой рецептами домашних солений. В общем, жизнь бурлит, кипит и пенится. Сильно пахнет креозотом – видимо, недавно на путях меняли шпалы. Это запах, запах железной дороги, запах путешествий, будоражит меня. Возникает странное желание бросить все и не заезжая домой махнуть куда глаза глядят – в Сибирь, на Дальний Восток, на Север… «А чего, – размышляю я, шагая по перрону. – Работу я всегда найду. Деньги там платят приличные. Наберусь впечатлений, жизненного опыта. А потом… Книгу напишу! Пишут же другие». Конец этим романтическим бредням кладет сердитый капитан танкист. Стоя у вагона и выпучив глаза, он орет на стайку испуганных солдат новобранцев, одетых в еще не обмятую форму: – Вашу мать! Дети воскресенья! Кто разрешил отлучаться?! Я спрашиваю – кто?! На меня смотреть! Собственно, вот это ожидает и меня, стоит только уйти из университета. |
