Я шутку не поддержал. Потравив шкоты, намеренно придержал «Сперхафок», подпуская погоню поближе. Я понимал, что могу оторваться, но не хотел далеко уходить на север, поэтому снова направил «Сперхафок» к востоку, в открытое море. В ответ преследователи тоже повернули и перестроились в линию. Теперь, если мне придет в голову отправиться на юг, по крайней мере один из противников окажется достаточно близко и сможет таранить меня. Поэтому я опять взял курс на север. Четыре корабля медленно, но верно сокращали расстояние. Я видел, что на них полно народу. Два самых быстрых судна подошли достаточно близко, чтобы можно было различить толпу бородатых и облаченных в шлемы воинов на носу. Затем я выбрал шкоты, натянув парус, и ощутил, как «Сперхафок» рванулся вперед.

– Возможно, они бросят погоню, – сказал я, когда мы накренились под ветром, а вода быстрее зажурчала под корпусом.

Мы мчались стремительно, но четверка охотников не сдавалась. Два судна были длиннее других и потому быстроходнее, но и им не по силам оказалось тягаться со «Сперхафоком». Однако они упрямо продолжали преследование, даже когда солнце закатилось на западе и наступила темнота.

Ночь не особенно помогла нам. Утренние дождевые шквалы прошли, небо расчистилось, и из-за моря показался почти полный диск луны. Я снова повернул на восток, поймав слабеющий попутный ветер, а четыре корабля шли следом. Впрочем, два из них превратились теперь просто в темные пятна на южном горизонте. Мне приходила мысль повернуть на юг, но ветер стих, и, чтобы проскочить мимо преследователей, потребовалось бы взяться за весла. Они сделали бы то же самое, а людей у них побольше. К тому же я ощущал свободу моря, и не хотелось ни возвращаться к берегу, ни терпеть выволочки от Кёнвульфа, а просто плыть по воле судьбы. Этельстану я не нужен. Мое участие требовалось только как дань преданности, и я эту дань уплатил, отдав в его распоряжение моего сына и воинов. Поэтому мы следовали за корабельной звездой на север сквозь ночь, оставляя за кормой след, светящийся причудливыми огнями моря.

– Ран любит нас. – Эгил смотрел на мерцающие огоньки.

– Их, видно, тоже. – Я кивнул на двух ближайших преследователей.

Я никак не мог понять причин такой настойчивости. Они узнали «Сперхафок»? Его парус и голова ястреба на штевне весьма приметны, но мы редко заплывали так далеко на север. Возможно, секрет просто в том, что мы – языческое судно и у нас нет креста, отмечающего христианина. Нас приняли за пиратов? Но к чему продолжать безнадежную погоню? Время от времени два больших корабля пускали в ход весла и сокращали дистанцию, но потом ветер снова усиливался, и «Сперхафок» отыгрывал потерянное.

– Мы оказываем Кёнвульфу услугу, – сказал я Эгилу, когда он проснулся после короткого отдыха и принял у меня рулевое весло.

– Услугу?

– Если эта четверка – единственные корабли Константина на этом побережье, то мы увели их прочь от Кёнвульфа. Ему стоит быть благодарным.

– Должны быть еще корабли, – возразил Эгил.

Мы знали, что Константин держит флот примерно из двадцати судов на восточном побережье для обороны своих земель от набегов норманнов. Эти корабли разбить Кёнвульфа не смогут, но кучу неприятностей доставят. Эскадра саксов должна была следовать вдоль побережья, сохраняя контакт с сухопутными силами Этельстана и снабжая их провизией, элем и оружием. Я сбежал от раздражающего начальства Кёнвульфа, но единственным веским предлогом для этого бегства могло быть стремление обнаружить флот Константина. Весьма вероятно, мы проскочили в ночи его стоянку. Узнав о кораблях Кёнвульфа, шотландский флот наверняка пойдет на юг, им навстречу, и нам полагалось идти впереди, чтобы предупредить саксов о подходе врага, но четверо преследователей упрямо гнали нас все дальше на север.