Изменить размер шрифта - +
Мы четверо — капитан Корженевский, который за это время полностью поправился, так что па его лбу не было видно даже рубца, Уна Перссон, граф фон Дутчке и я — последовали за Шоу из дома на широкую, залитую солнцем улицу.

В Городе Восходящего Солнца я узнал очень много нового. Революционеры всегда представлялись мне взбалмошными нигилистами, взрывающими дома, убивающими людей и не имеющими ни малейшего представления о том, что они собираются построить на руинах разрушенного ими мира. Но здесь их мечта стала реальностью!

«Однако нет ли здесь небольшой подтасовки? — невольно спросил я себя. — Разве можно распространить такое на всю Землю?»

Поначалу, когда меня забросило в мир семидесятых годов, я искренне верил, что обрел воплощенную утопию, казавшуюся несбыточной. Но теперь я пришел к выводу, что то была реализованная мечта лишь для немногих. Шоу стремился к такой утопии, которая была бы благом для всех.

Я вспомнил кровь, которую видел в рубке «Скитальца». Она забрызгала там все приборы. Кровь Барри. Трудно было согласовать эту картину с той, что я видел здесь, в городе.

Шоу протащил нас по школам, общинным ресторанам, лабораториям, театрам, мастерским, и везде мы видели счастливых равноправных людей сотен различных национальностей, рас и убеждений. На меня это зрелище произвело большое впечатление.

— Если бы не алчность европейцев, так мог бы выглядеть весь Восток — и Африка, — сказал мне Шоу. — Мы могли бы стать экономически сильнее, чем Европа. Это было бы настоящим равновесием силы. И тогда вы бы увидели, что такое справедливость!

— Но в данном случае вы следуете идеалу, который зародился именно в Европе, — заметил я. — Разве мы не…

— Мы и самостоятельно пришли бы точно к тому же. Люди учатся на примерах, мистер Бастэйбл. Нет нужды навязывать им мнение.

Мы вошли в затемненный зал. Перед нами находился широкий проекционный экран, затянутый полотном. Шоу попросил нас занять места, затем вспыхнул свет, и экран ожил.

Окованный ужасом, я смотрел, как, обезглавленные, падают десятки китайских мужчин и женщин.

— Деревня Цзин-ан в японской Манчжурии, — пояснил Шоу жестким невыразительным голосом. — Жителям деревни не удалось вырастить годовой план риса, поэтому их наказали. Это произошло в прошлом году.

Я видел, как смеялись японские солдаты, когда их мечи раз за разом опускались на склоненные шеи и головы катились прочь.

Меня точно оглушило.

— Но ведь это японцы… — вот и все, что я смог вымолвить.

Новая картина. Труд кули на одном из участков железной дороги. Люди в форме погоняют их ударами кнутов, заставляют работать еще быстрее. Форма была русская.

— Всякий знает, как жестоко обращаются русские с покоренными народами…

По этому поводу Шоу не стал высказывать никакой точки зрения.

Группа китайцев — среди них много женщин и детей — вооруженные серпами и цепами, атакуют каменную стену. Люди одеты в лохмотья и истощены голодом. Из-за стены открывают огонь автоматы, люди падают на землю, корчатся, истекают кровью, кричат в предсмертной агонии. Я почти не мог смотреть. Автоматный огонь замолчал только тогда, когда все до единого были мертвы.

Люди в коричневой форме в шляпах с широкими полями выскочили из-за стены, прошли среди трупов и удостоверились, что ни в ком больше не теплится жизнь.

— Американцы!

— Чтобы быть до конца точным, — сказал генерал Шоу бесцветным голосом, — к этому нужно добавить, что они действовали по просьбе сиамского правительства. Эта сцена разыгралась в нескольких милях от Бангкока. Американские войска помогли правительству восстановить порядок. В прежние времена в некоторых частях Сиама было несколько небольших восстаний.

Быстрый переход