Ей показалось, что она проспала всего несколько минут, когда раздался тихий стук в дверь ее спальни. Она знала, что это отец. С тех пор как умерла мать, вот уже десять лет каждое утро они поднимались вместе. Сегодняшний день не стал исключением. Ринна с трудом встала с кровати и набросила халат.

Лес Уилльямсон, высокий, крупный мужчина, с волосами песочного цвета, заметно поредевшими в последнее время, вскоре должен был отметить свое шестидесятилетие. Ринна была поздним ребенком, она появилась на свет, когда он меньше всего этого ожидал. Но, даже оставшись один, он не прекращал проявлять отеческую заботу о дочери. Человек он был замкнутый, верил в высокие идеалы и исповедовал строгую мораль. Стоит ему узнать, что она натворила, это убьет его.

Насупив брови, отец посмотрел на нее и подавил улыбку.

— Похоже, чашечка кофе тебе не повредит, — заметил он после короткой паузы.

Ринна утвердительно кивнула. Последовав за ним в кухню, она опустилась на стул.

— Голова раскалывается.

— Неудивительно. — Отец суетился, стараясь производить как можно меньше шума. — Сколько же ты выпила?

От одного упоминания об алкоголе все начало переворачиваться у нее внутри. Услышав звук упавшей на пол чашки, она вздрогнула.

— Слишком много. Понимаю, это звучит глупо, но я не представляла, что пунш из шампанского может так ударить в голову.

Отец рассмеялся и, бросив на нее извиняющийся взгляд, начал собирать с пола осколки чашки.

— Он любого свалит с ног. Он вкусный, пьешь не замечая. Никогда не забуду своего первого похмелья, — заявил он, — я перебрал виски и после этого мучился целых три дня.

— Скорее бы забыть о похмелье, — пробормотала Ринна. И обо всем остальном, хотелось добавить ей.

— Ты задержалась допоздна. Было весело?

Ринна почувствовала, как краска стыда заливает ее лицо. Всю жизнь отец оберегал ее, старался наставить ее на путь истинный.

— Извини, если разбудила тебя.

— Ты меня не разбудила, дорогая. — Он присел рядом с ней и в задумчивости стал потягивать кофе.

Ринна старалась погасить досаду. Тот мужчина тоже называл ее «дорогой».

— Знаешь, Ринна, — продолжал отец, — полученный опыт образумит тебя лучше, чем все мои лекции.

Ринне пришлось стиснуть зубы, чтобы подавить приступ тошноты. Он прав, с горечью думала она, тысячу раз прав. Собственный опыт — лучший из учителей. К сожалению, зачастую учитель весьма суровый.

— В следующий раз будешь знать свою норму, — сказал отец, усмехнувшись. — Тебе чертовски многому еще предстоит научиться.

Она утвердительно кивнула и сделала глоток обжигающего кофе в надежде, что он немного успокоит ее. Некоторое время они сидели молча. Отец накрыл ладонью ее руку, и Ринне полегчало.

— Дорогая, вся эта суматоха со скачками в Даунсе, да и твоими выпускными экзаменами в колледже… у меня не было случая сказать, как я горжусь тобой. Знаю, сколько тебе пришлось потратить сил, чтобы сдать их. Твоя мать тоже гордилась бы тобой, — добавил он, в его голосе слышалась боль утраты.

Ринна смутилась, заметив слезы в его глазах. Лес Уильямсон не был сентиментальным и никогда не показывал чувств, но боготворил свою жену.