Впрочем, что толку в воспоминаниях. Растравляя старые раны, делу не поможешь. Былой триумф не прикроет от коварного удара судьбы. Сейчас, стоя перед зеркалом, Рина Роуз чувствовала себя не известной актрисой и Любовницей аргентинского магната Мигеля Гомеса, а девчонкой, воспитанной в строгой католической семье, где секс вне брака рассматривался как величайший грех.

Где же ты, Мигель?

— Ты чудесно выглядишь, моя сладкая.

Рина обернулась. Как всегда, от одного звука его низкого, чуть хрипловатого голоса по спине у нее пробежал волнующий холодок.

— Мигель! Ты вернулся!

Он вошел совершенно неслышно, воспользовавшись собственным ключом, и теперь стоял в дверном проеме — высокий, мужественный, с черными как смоль волосами и резко выделяющимися на смуглом лице голубыми глазами. Встретив его взгляд, Рина забыла обо всем на свете: о своей беременности, о срывающемся контракте, о недомогании, о терзавших ее страхах и сомнениях. Мигеля не было двенадцать дней, а ей казалось — прошла целая вечность.

Пролетев через комнату, Рина бросилась ему на грудь.

— Как же я по тебе соскучилась!

Он обнял ее и прижал к себе, но остался при этом каким-то странно напряженным.

— Мы не виделись всего две недели. У тебя просто не было времени соскучиться.

Его слова напомнили ей о разговоре, состоявшемся накануне отъезда Мигеля в Техас. Он вновь потребовал, чтобы она оставила сцену, доказывая, что карьера актрисы — удел тех, кому не повезло встретить настоящего мужчину. Собственно говоря, тема эта возникала регулярно с тех самых пор, как они около года назад стали любовниками. Его просьбы и требования каждый раз натыкались на ее категорический отказ. Рине требовались деньги, чтобы обеспечить семью, о существовании которой Мигель даже не догадывался.

— У женщин свой счет времени. Что бы я ни делала, чем бы ни занималась, ты постоянно в моих мыслях. Мне так тебя не хватало!

Едва произнеся эти слова, она тут же пожалела о сказанном. Боже, что с ней стало? Куда исчезла ее сдержанность, тот фасад, который она так тщательно создавала, чтобы уберечь себя от холодного, равнодушного мира? Рина никогда не позволяла себе открыто проявлять чувства, и Мигель не раз говорил, что не встречал еще женщины, которая ухитрялась бы оставаться независимой даже в самые интимные моменты близости. Возможно, именно это и влекло его к ней.

Первая трещинка в выстроенной ею вокруг себя стене появилась две недели назад, когда Мигель заявил, что уезжает в Хьюстон и задержится там дольше обычного. Тогда Рина впервые расплакалась. Сейчас, после всего обрушившегося на нее, трещинка стала глубже и шире. А если стена рухнет, то что спасет ее от мира, в котором каждый сам за себя?

Ситуация требовала от него полного самоконтроля, и Мигель заранее настраивался на то, что ему придется нелегко. Настраивался, как оказалось, не зря. За те две недели, которые они не виделись, Рина как-то странно изменилась. Женщина, бросившаяся ему на грудь, не была прежней Риной, сдержанной, отстраненной, скупой на ласки и слова. Они стали любовниками полтора года назад, но, щедро отдавая ему свое тело, она крайне редко делилась чувствами и никогда не открывала душу, так что ее внутренняя жизнь во многом оставалась для него загадкой.

Они оба считали себя современными людьми, свободными от долгосрочных обязательств, и потому, уговаривая Рину оставить сцену и перейти на его содержание, он никогда не доводил дело до ультиматума.

Почувствовав, как она прижалась к нему всем телом, Мигель не попытался сделать вид, что не понял этого молчаливого предложения.

— Хочешь сказать, что меня не хватало в твоей постели?

За полтора года Мигель пришел к однозначному выводу, что нужен ей только как любовник.