Рябошапченко сообщил ему, что по личному приказу Купфера бригада румынских специалистов начала демонтаж большого расточного станка.

Гефт прошел в цех, загроможденный огромными ящиками для упаковки, понаблюдал за работой и, к удивлению Ивана Александровича, дал несколько деловых указаний бригадиру, затем поспешил в конторку. Рябошапченко как тень следовал за ним.

— Лизхен! — обратился Гефт к секретарше. — Очень важное поручение: надо, чтобы вы незаметно вышли с территории завода и наняли извозчика. Вот вам десять марок. — Он положил кредитку на стол. — Поедете в «Стройнадзор» и передадите майору Загнеру лично...

Она оживилась, вынула из сумочки зеркало и поправила прическу.

— Слушайте, Лизхен, внимательно. Меня прислал Гефт, скажете вы. Николай Артурович поручил передать вам, что по личному распоряжению шефа Купфера сегодня утром начали демонтаж большого расточного станка. Ясно?

— Ясно. Но... Почему я должна выйти с территории незаметно? — спросила она, засовывая в сумочку десять марок.

— Я подозреваю, что через проходную вас могут не выпустить.

— Ха! Я пройду через фабрику-кухню...

— Правильно. Вы умница, Лизхен. И помните, никому ни слова!

Она быстро вышла из цеха и направилась к фабрике-кухне.

— Ты можешь объяснить мне, что все это значит? — спросил Рябошапченко.

— Могу. Только давай пойдем отсюда куда-нибудь...

— На эллинг?

— Давай на эллинг.

Они прошли через весь цех, вышли к эллингу, поднялись на стапель и забрались в рубку тральщика.

— События, Иван Александрович, не ждут. Фронт приближается к Одессе. «Транснистрия» перестала существовать и превратилась в «территорию между Днестром и Бугом». Гитлеровцы начинают вытеснять своих союзников со всех командных постов. Через несколько дней они приберут к своим рукам и завод. Союзники об этом знают и хотят напоследок урвать побольше.

— Н-да! — протянул Рябошапченко. — Стало быть, вор у вора?..

— Стало быть. И учти, Иван Александрович, у немцев чемоданное настроение, но перед уходом они будут, как всегда, жечь и взрывать то, что не успели вывезти. В Одессу начали прибывать части «Эйнзатцгруппе», близится кровавая расправа с населением. Нам следует подумать об убежище, где могло бы человек пять отсидеться несколько дней перед вступлением в город наших войск. Я думаю, что лучше места, чем у тебя на Тенистой, не придумаешь. Сегодня вечером мы с Валерием заглянем к тебе, посмотрим, посоветуемся...

— Хорошо, буду вас ждать.

— Как с подрывом «Весселя»?

— Есть один парень, Тимка Козлов, корешок Васи Тихонина. Он грузчик, работает на двадцать втором причале.

— Постарайся сегодня же с ним встретиться. Прощупай его, чем он дышит, и решай. Сам решай. «Уголек» у тебя есть?..

— Целых три.

— Они нам еще пригодятся.

Внизу, возле лебедок эллинга, появился посыльный дирекции и стал подавать какие-то знаки. Гефт вышел из рубки на верхнюю палубу тральщика и спросил:

— Ты меня?

— Да, Николай Артурович. К вам пришли.

— Передай, что я сейчас буду.

«Наверное, Лия Краснощек», — подумал он.

Недавно он встретил своего приятеля, еще по Институту инженеров водного транспорта, Сашу Краснощек. Инженер служил продавцом в булочной. Николай узнал его нерадостную историю: жена, Лия, кончила перед войной исторический факультет пединститута, но гитлеровцы «делали историю» заново, и при оккупантах Лия не нашла себе применения.