|
Осиновая рощица возле застывшего пруда выглядит так, точно полтора десятка обглоданных рыбьих скелетов без голов поставили на хвосты, и они изо всех сил стараются не упасть, размахивая на ветру тонкими ребрами, и, не удержавшись, ты падаешь на сиденье, войдя в вагон на Лубянке, и до тебя вдруг доходит, что ехать надо теперь не в Сокольники, а с двумя пересадками до Первомайской. Темные стены тоннеля, темный лед над темной водой, сквозь которую торчит ржавая, покрытая инеем трава, темное карканье ворон и темные русла морщин у ее глаз, по берегам которых ты медленно пробираешься, осторожно переступая пересохшими губами, не наступая на тонкий, еще не окрепший лед, и вдруг налетает, путая ресницы, ветер, и ты достаешь телефон и начинаешь кричать в него, перекрикивая свист ветра и грохот поезда, что сейчас сейчас сейчас вернешься вернешься для того, чтобы вернуться вернуться, не обращая внимания на то, что сигнал такой слабый и на шкале всего одна, самая маленькая, палочка.
Юрьевц
В начале мая в Юрьевце мужики озабочены одним – плотва идет. На муравья идет так, что только успевай вытаскивать. Я сам видел рыжую с белыми лапами кошку, которая бежала на берег реки с удочкой, сделанной из хворостины. Правда, кроме кошек, детей и приезжих на удочку плотву никто не ловит. Аборигены используют, как сказал мне сторож на лодочной станции, «удочки в клеточку». Местного рыбака сразу видно – он подходит к воде, держа в руках длинные тонкие колья. Потом долго идет по воде, точно мальчик из «Бриллиантовой руки», и уже метрах в ста – ста пятидесяти от берега начинает ставить или проверять свои сети. Мужиков можно понять – с тех пор как все старое перестало работать, а новое так и не начало, многие живут рыболовством и охотой. Нет, конечно, в шкурах медведей не ходят, да и нет здесь медведей в промысловых количествах, но лосей, кабанов, бобров, птицу – бьют. Рыбу вялят, коптят и летом, когда к Юрьевцу подходят туристические теплоходы, сбывают отдыхающим. Судачки горячего копчения в Юрьевце такие, что просто «пиво» сказать не успеешь, как от них останутся одни косточки. Тут бы мне похвастать перед читателем, как сидел я на открытой веранде юрьевецкого ресторана «Ермак» и, глядя на волжские просторы, этих самых судачков и окуньков, и лещей… Не похвастаю. Отродясь не было веранды у «Ермака», да и сам единственный городской ресторан прогорел задолго до моего приезда в Юрьевец. Теперь здесь не только ресторана, но и кафе не найдешь. Кстати, о кафе. Последний из работавших двух кинотеатров, «Волга», тоже стоит заколоченный, с выбитыми окнами. На нем висит большое желтое полотнище с надписью «Продам». Судя по всему, не первый год висит. Вообще, в Юрьевце надпись «Продам» пользуется популярностью. Даже на крыше одного из домов я видел такую надпись. Залез на один из городских холмов и увидел сверху. Сверху, если не видеть подробностей, Юрьевец очень красив. И это притом, что он, как та дама из анекдота, «еще плохо себя чувствует». Кстати, о кинотеатрах. Сто лет назад открылся в Юрьевце свой даже не кинотеатр, а настоящий летний театр, построенный в городском саду на средства Юрьевецкого добровольного пожарного общества. Денег у общества было только на постройку и потому на актеров, которых надо было нанимать на московской театральной бирже, осталось по смете всего ничего. Поскребли по сусекам и наняли одного мужского актера и одного женского. Через пять летних сезонов численность актерской труппы на свежем волжском воздухе и хорошем питании увеличилась вдвое. Юрьевецкие добровольные пожарники даже думали взять на развод суфлера и портниху для шитья театральных костюмов с тем, чтобы… но тут началась война, а потом и вовсе стало не до спектаклей. Но за несколько мирных лет их поставлено было множество. В городском музее сохранилась афиша июньского спектакля «Шерлокъ Холмсъ пьеса в 4-хъ актахъ по роману Конанъ-Дойля. |
