После боя Иван нашел место, где убили Борьку. Опустился перед конем на колени, нежно провел ладонью по холодному носу, губам и тихо сказал:

— Прощай, друже.

В это время тяжелая рука легла на его плечо. Он оглянулся. За ним стоял командир полка. Петр Яковлевич с укоризной поглядел в глаза своего зама и сказал:

— Безрассудство не храбрость. На его месте мог оказаться ты Понимаешь, голова — два уха?

Подвиг бронедивизиона

Ворошилов увидел подводы с бочками, возвращающиеся в сопровождении эскадрона, и почувствовал, как холодный пот выступил под козырьком кожаной фуражки. Не ожидая, пока войдут и доложат, почему подводы и охрана возвратились без бронедивизиона, командарм выбежал из кабинета и устремился к парадной лестнице, бросив на ходу дежурному:

— Буденного ко мне.

В дверях Климент Ефремович столкнулся с командиром эскадрона.

— Где броневики? — спросил командарм, точно комэск должен был принести их в руках, а они оказались пустыми.

— На базе, — озадаченный тревогой Ворошилова, не очень уверенно ответил комэск.

— Нет там, нет! — нетерпеливо сказал командарм. — Звонили оттуда. Вам что приказывали?

— Заправить броневики бензином. Заправили. Потом нам сказали: «Езжайте, мы вас догоним», — объяснил вошедший, а сам подумал: «В самом деле, не могут же машины тащиться медленнее повозок. Значит, что-то случилось. Может, бензин не годный, может, моторы так промерзли за ночь, что никак не отогреются». Он уже прикидывал, как помочь мехчасти, оставленной возле станции.

Бронедивизион красные отбили у белых во время контратаки под Воропоновом. Красновцы пошли на самый решительный штурм Царицына. Они бросили в бой не только всю кавалерию, но и технику — два английских танка и шесть броневиков. Сначала бойцы готовы были бежать от танков и броневиков, но, увидев их неуклюжесть, медлительность, бывалые окопники связками гранат одному перебили гусеницу, другого заставили остановиться. А броневики командарм приказал заманить за овраг и взорвать мост.

Бой окончился лишь к закату. Броневики, расстреляв бое запас и израсходовав бензин, остались на окраине города, окруженные конниками и пехотинцами. На все уговоры сдаться команда отвечала редкими оружейными выстрелами и криками о том, что утром их все равно выручит генерал Краснов.

Не ожидая рассвета, Дундич приказал бойцам подобраться скрытно к бронемашинам, обложить их соломой и поджечь. Команду он отдавал нарочно так громко, что ее не могли не слышать водители и стрелки. И, когда первые бойцы с охапками соломы подкрались к броневикам, зажгли пучки, нервы белых не выдержали Они сдались.

— То-то, — говорил им Иван Антонович, довольный своей придумкой. — Неужели мы похожи на скаженных, чтобы такие золотые машины жечь. Они еще послужат мировой пролетарской революции Скоро из штаба фронта приехали три механика. На шесть броневиков этого было явно недостаточно. Из пленных доукомплектовывать экипажи Дундичу не хотелось. Он охотнее пустил бы в расход всю эту контру, чем приглашать перейти на сторону Красной Армии. Но другого выхода не было. Тем более что приказом командарма, врученным Дундичу одним из прибывших, коротко и ясно предписывалось ему лично принять на себя командование бронедивизионом. Очевидно, кто-то в штабе сказал, что Дундич бывший механик.

Ехать в штаб, спорить, доказывать, что, кроме трехдюймовок и пулеметов, он никогда ничего из военной техники не ремонтировал, а механиком был всего несколько месяцев на табачной фабрике в Белграде, где машины по производству папирос мало похожи на боевые автомобили, — обо всем этом ему не хотелось говорить сейчас, когда он только что принял вновь под свое начало эскадрон, успел уже побывать в тылу белых, наделать паники в хуторе Попове, выхватив из штаба полковника.