|
Наверное, поэтому Лёня так долго не вспоминала про своего младенца. Тот спал в бывшей бабушкиной комнате, а пока ребенок спит, он не орёт. А пока он не орёт, можно немного расслабиться. Как после оказалось, расслабляться на самом деле было нельзя. Мы сидели за столом уже часа три, когда Лёня сказала: — Что-то он долго спит. Его уже кормить пора. И нам пора домой, а то мой с работы уже скоро придет… — А чаю? — вскричал Домовушка. — Чаю же еще не пили! — Дома, — отмахнулась Лёня. — Хорошо с вами, да некогда мне. Она встала с места — и тут же плюхнулась на лавку. Потому что в дверях кухни появился мальчик лет пяти и сказал: — Мама, я кушать хочу! Он был смугленький, голенький, толстенький. Нос у него был курносый, волосы черные, лицом он немножко походил на Лёню. Но мы все равно сразу не догадались, кто это. Лёня так и спросила — задушенным голосом: — Кто это? Мальчик гордо ответил: — Я — Егор. И добавил: — И я хочу кушать. Мама, ты меня покормишь в конце концов? Лёня позеленела и упала в обморок. Дальше была немая сцена, как в «Ревизоре». Мы растерялись. Мы застыли с разинутыми ртами, пастями, клювами. Даже Петух. Кроме Домовушки — его инстинкт всеобщего кормильца спас его от растерянности. Домовушка деловито подхватил Егора под мышки, усадил на лавку. Подвязал полотенцем вместо салфетки, поставил перед мальчиком кружку молока и стал крошить туда хлеб. — Я кусать буду, я умею, — сказал мальчик. — Я уже большой. А ты тетя или дядя? — Домовой я, — сказал Домовушка и сунул мальчику в руку ложку. Мальчик зачерпнул крошево, сунул в рот, прожевал, проглотил и заметно подрос. Я сглотнул. Пес коротко взвыл. Ворон закрыл клюв и почесал лоб кончиком крыла. Домовушка между тем хлопотал вокруг Лёни, прыская на нее водой, тормоша и похлопывая по щекам. Лёня несколько раз приходила в себя, но, увидев сына, снова теряла сознание. И было от чего. С каждой проглоченной порцией мальчик рос, причем рос не постепенно, а рывками, увеличиваясь от глотка к глотку. Наконец, Ворон стряхнул с себя оцепенение и взял руководство ситуацией в свои руки. То есть лапы. То есть крылья. — Ребенка надо удалить из квартиры, — каркнул он отрывисто. — Немедленно, чтобы затормозить это спонтанное взросление. — Куда, позволь спросить? — мурлыкнул я. — На улицу, голого? — В шкапик покуда, а там поразмыслим, померкуем, поди, додумаемся до чего, — подал голос Домовушка. — Дайте токмо дитяти червячка заморить. Да и Леонидия наша скорее в себя возвернется, ежели с глаз ея ребятёнка-то удалить… — Не хочу в шкапик, хочу гулять, — сказал мальчик Егорушка, дохлебывая свою еду. — Штаны мне дайте. Я на улицу пойду. Крыс злорадно усмехнулся в усы. — Мало ли чего ты хочешь, — строго сказал Пес. — Нужно слушаться старших. Велено в шкаф — идешь в шкаф. И точка. — А ты со мной пойдешь? — спросил мальчик. — Действительно, одного ребенка в шкаф пускать нельзя, — пробормотал Ворон. — Кот мне будет нужен. Так что, Пес, бери мальчика, заверни во что-нибудь, и идите в шкаф. Знаешь, где там лаборатория? — Найду, — буркнул Пес. Ему очень не хотелось уходить. Но наш Пес понимает, что такое дисциплина. — Там есть кушетка, так что мальчик сможет поспать. Потом Домовушка принесет вам поесть. |
