- Э бьен! - кивнул Аргириди и продолжал по-гречески.
Не отпуская руки Волкова, Аргириди посмотрел на переводчика, а вокруг уже нарастал хохот, вызванный, наверное, словами Аргириди.
Переводчик прыснул и сказал:
- Господин Аргириди говорит, что он был очень рад познакомиться с господином Волковым и если господин Волков гарантирует ему каждый раз доллар за подноску ручного багажа, то господин Аргириди согласен сопровождать господина Волкова во всех его гастролях…
- Что же нам с этим Волковым делать, а, Гервасий Васильевич?
- Лечить.
- Ампутация?
- Он акробат… - сказал Гервасий Васильевич. - Жалко. И потом вряд ли это что-нибудь даст. Уж больно безрадостная общая картина.
- Вы отрицаете первый диагноз?
- А как там? Ну-ка прочтите…
- Пожалуйста. «Разрыв суставной сумки с вывихом левого локтевого сустава и внутрисуставный перелом костей предплечья».
- Ну локоть ему еще там, в цирке, на место поставили… Нет. Я ничего не отрицаю. Я бы дополнил. Шприц был не стерилен, при введении новокаина игла попала в гематому и внесла инфекцию в кровеносный сосуд. Естественно, что инфекция быстро распространилась в организме и привела к генерализации процесса и сепсису…
- А красные продольные полосы?
- А это до отвращения четкая картина лимфангита и лимфаденита…
- Рожа?
- Ну, если хотите, рожа…
- Там внизу сидит парнишка, который работал с этим Волковым в цирке. Он плачет.
- Что вы хотите, чтобы я пошел и вытер ему слезы?
- Он просит, чтобы его пустили к Волкову…
- Исключено.
- Он говорит, что цирк еще вчера закончил работу и завтра все уезжают.
- Скатертью дорога.
- А что с Волковым?
- Записывайте…
- Я запомню…
- Записывайте, черт вас подери! Иммобилизация конечности - раз. Введение больших доз антибиотиков широкого спектра действия - два. Внутривенные вливания антисептических растворов - три. Дробные переливания крови - четыре. И сердечные тонизирующие средства - пять. Если завтра-послезавтра не прорисуется осложнение…
- Какое?
- Очень вероятен гнойный перикардит… Где он сидит, этот парень? В приемном покое?
- Да.
- Я скоро приду.
- А если прорисуется?
- Тогда придется делать пункции перикарда…
- С антибиотиками?
- Да. Этот парнишка действительно плачет?
- Мы в наших условиях еще никогда не делали пункции перикарда.
- Я покажу. А пока позвоните Сарвару Искандеровичу Хамраеву и передайте, что я очень прошу его заглянуть ко мне в отделение. Я скоро приду…
- Хорошо, Гервасий Васильевич.
После войны Гервасий Васильевич жил в Москве.
Он был подполковником и заведовал хирургическим отделением авиационного госпиталя.
Из окон операционной была видна низенькая пожарная каланча, и один вид ее действовал на Гервасия Васильевича успокаивающе. Последние годы жизни в Москве Гервасию Васильевичу все чаще н чаще приходилось «принимать» каланчу. Характер у него портился, настроение было почти всегда паршивое, и люди, знавшие его издавна, поговаривали, что подполковник буквально на глазах меняется - чем старше, тем нетерпимее, раздражительней… А ведь и хирургом был отличным, и человеком прекрасным. Стареет, что ли?
А с Гервасием Васильевичем происходило то же самое, что и со многими в то время: он просто-напросто был выбит из привычной колеи. Из привычной военной колеи, когда все было зыбким, неустойчивым, только сегодняшним, когда человек не знал и не ведал, наступит ли завтра и доживет ли он до следующего населенного пункта. |