- Ты завтракал? - неожиданно для себя спросил Гервасий Васильевич.

- Да, - ответил Волков и запомнил страницу, на которой остановился. - Я давно хотел спросить вас, Гервасий Васильевич, да все забывал. Вы не знаете, в городе есть спортивная школа? Ну где дети занимаются в разных кружках…

- Есть, - удивился Гервасий Васильевич. - Мы у них два раза в год медосмотры проводим. А зачем тебе это?

- Нужно, - ответил Волков и встал.

- Ты лучше сядь, - сказал Гервасий Васильевич. - К тебе гость.

- Сарвар?

- Нет, - Гервасий Васильевич открыл дверь и сказал в коридор: - Зайдите, пожалуйста.

К дверях показался Стасик.

- Ох, черт побери!.. - тихо и счастливо произнес Волков. - Стас!.. Откуда ты, прелестное дитя?!

- Дима! - закричал Стасик, заплакал и бросился к Волкову.

Гервасий Васильевич вышел из палаты и плотно притворил за собой дверь.

В тот же вечер Хамраев пригласил всех к себе.

Кроме Гервасия Васильевича, Волкова и Стасика пришел Гали Кожамкулов с женой Ксаной. Мать Хамраева, Робия Абдурахмановна, сразу же увела Ксану на кухню, и оттуда все время слышался громкий голос Ксаны, которая не переставала жаловаться на мужа:

- Я ще с весны ему говорила: «Галько! Поидымо на Украину, в Тетеревку… Там тоби и рыбалка, и кавуны, и шо твоей душеньке требуется… А мамо таки вареники з вышней зробит, шо твоему плову не дотягнуться!» А вин мне каже: «Шо я там не бачив, в цей Украине? Айда, - каже, - в Прибалтику. От-то отпуск будэ!» Поихалы, дурни, а там така холодрыга, таки дожди, боженьки ж ты мой!.. Шоб она сказылась, тая Прибалтика! Шоб я ее в упор не бачила!..

Хамраев накрывал на стол.

Кожамкулов сидел на тахте рядом с Волковым, прислушивался к голосу Ксаны и виновато морщился.

Волков все заправлял под воротник концы широкой черной косынки, в которой покоилась левая рука, и пытался увидеть свое отражение в зеркале - было непривычно и радостно, что на нем не полосатая пижама и байковый халат, а старые вельветовые брюки и привезенный Стасиком свитер. Но между зеркалом и тахтой мотался Хамраев то с тарелками, то с рюмками, и Волков так и не разглядел себя толком.

- Ты меня прости, что тогда так получилось, - сказал он Гали Кожамкулову. - Я потом все ждал, что ты зайдешь…

Кожамкулов вытащил сигареты и протянул Волкову. Волков взял сигарету, размял ее и сунул в рот. Правой рукой он переложил поудобней левую в черной косынке и достал из кармана брюк спички.

- Давай помогу, - предложил Кожамкулов.

- А я и сам с усам, - Волков положил коробок на колено и одной рукой зажег спичку. Он дал прикурить Кожамкулову, прикурил сам и положил спички в карман.

- Я в отпуске был, - сказал Кожамкулов.

- Это я слышу, - улыбнулся Волков.

В коридоре мрачный Стасик говорил Гервасию Васильевичу:

- Он не хочет ехать… Он вообще собирается уйти из цирка! Он говорит, что останется здесь и будет работать в спортивной школе. Гервасий Васильевич!.. Вы ему скажите… Он вас послушает. Он мне про вас знаете что писал? Вы, может, даже и не знаете, что вы для него значите!..

- Не знаю, - грустно согласился Гервасий Васильевич.

- Вы ему скажите, что так нельзя… Мне в главке прямо заявили: если у Волкова к марту с рукой все будет в порядке, дадим месяц репетиционного и оформим поездку за рубеж. На полгода, представляете? Индия, Индонезия и Бирма!

- Вы ему говорили об этом? - спросил Гервасий Васильевич.

- А как же!

- И что?

- Смеется! Говорит, что ему очень нравится Советский Союз… В частности, Средняя Азия.

Гервасий Васильевич посмотрел на Стасика, помолчал немного и спросил:

- А вам никогда не приходило в голову, что у него могут быть причины для ухода из цирка?

Стасик даже руками замахал:

- Что вы, Гервасий Васильевич! Какие причины?.