Виссарион Белинский. Повести, изданные Александром Пушкиным
Всему свой черед, все подчинено неизменным законам. За роскошною весною следует жаркое лето, а за ним унылая осень, а за сею холодная зима. Законы физические параллельны с законами нравственными; юность человека есть прекрасная, роскошная весна, время деятельности и кипения сил; она бывает однажды в жизни и более не возвращается. Эпоха юности человека есть роман, за коим начинается уже история: эта история всегда бывает скучна и уныла. То же самое представляется и в деятельности художника: сколько огня, сколько чувства в его произведениях! Последующие бывают изящнее и выше, но зато и спокойнее; это спокойствие называется зрелостию, возмужалостию таланта. Оно правда; но, горестная мысль! эта постепенная возвышенность гения необходимо сопряжена с постепенным охлаждением чувства. Найдите создание чудовищнее «Разбойников» и вместе с тем найдите создание пламеннее этого первого произведения Шиллера. Воля ваша, а весна самое лучшее время года! Хорошо еще, если осень плодородна и обильна, если она озарена последними прощальными лучами великолепного солнца; но что, когда она бесплодна, грязна и туманна? А ведь это так часто случается! Вот передо мною лежат «Повести», изданные Пушкиным: неужели Пушкиным же и написанные? Пушкиным, творцом «Кавказского пленника», «Бахчисарайского фонтана», «Цыган», «Полтавы», «Онегина» и «Бориса Годунова»? Правда, эти повести занимательны, их нельзя читать без удовольствия; это происходит от прелестного слога, от искусства рассказывать (conter); но они не художественные создания, а просто сказки и побасенки; их с удовольствием и даже с наслаждением прочтет семья, собравшаяся в скучный и длинный зимний вечер у камина; но от них не закипит кровь пылкого юноши, не засверкают очи его огнем восторга; но они не будут тревожить его сна – нет – после них можно задать лихую высыпку. Будь эти повести первое произведение какого-нибудь юноши – этот юноша обратил бы на себя внимание нашей публики; но, как произведение Пушкина… осень, осень, холодная, дождливая осень, после прекрасной, роскошной, благоуханной весны, словом,
…прозаические бредни, Фламандской школы пестрый вздор![1 - Неточная цитата из «Евгения Онегина» («Отрывки из путешествия Онегина»).]
Странное дело – очарование имен! Прочтите вы эту книгу, не зная, кем она написана, – и вы будете в полном удовольствии; но загляните на заглавие – и ваше живое удовольствие превратится в горькое неудовольствие. Будь поставлено на заглавии этой книги имя г. Булгарина, и я был бы готов подумать: уж и в самом деле Фаддей Венедиктович не гений ли? Но Пушкин — воля ваша, грустно и подумать![2 - Еще до выхода в свет книжки «Библиотеки для чтения» с повестью Пушкина Сенковский обратился к ее автору с восторженным письмом. «Вы создаете нечто новое, вы начинаете новую эпоху в литературе…» (см.: Пушкин т. XV, с. 109–111). Белинский знал мнение Сенковского о «Пиковой даме» из рецензии последнего на книгу Мельгунова «Рассказы о бывалом и небывалом». В ней отмечалось, что «Пиковая дама» и есть верх прелестного русского рассказа» («Библиотека для чтения», 1834, т. III, отд. VI, с. 5).]
Эти повести уже не новость. В них нового: препрославленная «Пиковая дама», по мнению «Библиотеки для чтения» (в которой она была помещена), превосходящая все создания чудного Гофманова гения, и два отрывка из исторического романа: «Ассамблея при Петре Великом» и «Обед у русского боярина»[3 - Действительно, произведения, составившие рецензируемую Белинским книгу, были уже опубликованы раньше. |
