Вот и угоди царю-батюшке! Дал понять Гирсу, что нужно действовать жёстко, а теперь обвинил его в этом. «Вот каков наш прямолинейный царь: он ищет ширму! — записывает в дневник Ламздорф. — Уже не первый раз он проявляет странное влечение к этой мебели, но в отношении супругов Лаксман — это слишком! Не так бы поступил рыцарский дед его!»

Дипломаты, включая послов, страдают одним опасным недостатком: при длительном нахождении в стране пребывания они слишком сильно привязываются к ней, «врастают» в местные условия, перестают ощущать чувство принадлежности к родине и правительству, его пославшим, становятся самоуверенными, и тем самым утрачивают необходимые для посла и дипломата качества — непредвзятость, реализм и принципиальность в оценке событий. Незаметно для себя они, вместо защитника интересов своего отечества, становятся адвокатами местного правительства.

Яркий пример подобного поведения описывает в своих мемуарах А. А. Половцов. К нему на приём в Государственный совет пришёл старый его знакомый посланник в Берне (1879–1896) и вице-президент Русского исторического общества А. Ф. Гамбургер (1821–1899), добрый человек, по словам автора мемуаров, но недалёкого ума, сделавший карьеру прилежным писанием депеш под диктовку князя А. М. Горчакова. Посланник, изображая из себя «государственного человека», стал нести «невероятный вздор» и изрекать истины типа: «Нет сомнения, что улучшение наших порядков невозможно без введения представительных учреждений, но несомненно также, что введение этих учреждений в России невозможно». Спасение Российской империи наш «швейцарец» видел в…её распаде и создании из обломков… конфедеративного союза по типу Швейцарии! (Кстати, Гамбургер покинул свой пост и приехал в Петербург только для того, чтобы императрица Мария Фёдоровна приняла его жену.)

Поэтому умные правители стараются, как бы ни был умён и хорош посол, не задерживать его слишком долго на своём посту и заменить его на другого. Свежий глаз, новый ракурс в дипломатии весьма полезен и необходим. (А наш добрый Гамбургер проработал в Берне целых 17 лет.)

Объясняя французскому послу барону Амаблю Гийому Просперу Брюжьер де Баранту (1782–1866) во время первой его аудиенции 12(24) января 1836 года причины отзыва своего посла из Парижа Карла Осиповича Поццо-ди-Борго, проработавшего на своём посту 20 лет (1814–1834), Николай I сказал: «Он знает Францию, но вовсе не знает России. Он провёл в ней от силы четыре месяца, я пригласил его нарочно для того, чтобы он хоть немного познакомился с Россией и со мной; я убедился, что мы никогда не поймём друг друга».

К О. Поццо-ди-Борго состоял на службе в Министерстве иностранных дел России с 1805 года, определён сразу статским советником, но «переименован в полковники свиты Его Императорскаго Величества и послан в Вену с важным поручением» (1807). В этом же году «послан в Дарданеллы с полномочием заключить мир с Портою Оттоманскою и находился на адмиральском корабле во время сражения при Монтезанто». Далее, в 1813 году ездил с «особенным поручением» в Швецию и в том же году находился в качестве русского комиссара при штаб-квартире шведской армии. Тогда же получил звание генерал-майора, а в следующем году снова с важным поручением был в Лондоне. По занятии Парижа союзными войсками исполнял обязанности русского комиссара при временном французском правительстве. С 1826 года — граф, в 1829 году получил звание генерала от инфантерии, в 1835–1839 годах — посол в Лондоне. Холост. Уволен в отставку 26 декабря 1839 года.

В преемнике Поццо-ди-Борго, графе П. П. Палене, Николай I ценил прежде всего несходство с предыдущим слишком «светским» послом, склонным к тому же к интригам: «Этот будет заниматься дипломатией, как понимаю её я…» А графиня Д.