|
Афанасий Фет рассказывает в своих воспоминаниях о работе кавалерийских офицеров в свободное время: «Принца Ольденбургского (Стародубовский) полк представлял в этом отношении прямую противоположность с нашим. Офицеры его, большей частью из остзейских немцев, не получали никакой поддержки из дому, но умели на небольшое жалованье сводить концы с концами, отличаясь притом щегольской обмундировкой. При крайней аккуратности не только эскадронные командиры, но даже самые младшие офицеры, будучи любителями и знатоками конного дела, с выгодой выдерживали и продавали лошадей, съезжая их парами, тройками и четверками…»
Правда, бывали у офицеров и другие занятия. В 1810 году в Военном министерстве рассматривали дело поручика Шлянца. Являясь квартирмейстером Херсонского гренадерского полка, стоявшего в Тифлисе, он очень хорошо изучил состояние армейского провиантского склада, а также конъюнктуру рынка в этом городе. По поручению командования Шлянец продавал оставшийся там провиант: муку и крупу. Деньги сами плыли в руки, и поручик не устоял. По сговору с местными хлеботорговцами он подделал отчетность, показав в ней более низкие цены, чем те, по которым в действительности были реализованы все припасы. Вскоре его разоблачили. Писать объяснение Шлянец не стал, а застрелился из пистолета. Можно было и не объезжать лошадей, и не воровать казенные деньги, а просто обратиться к государю императору с прошением о «заплате долгов», сделанных офицером во время прохождения службы: «Опять прибегаю к стопам ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА. Великодушный ГОСУДАРЬ! Нужда меня принуждает обеспокоить ВАШУ ОСОБУ. ВАМ неизвестно положение бедного офицера в Курляндии; жалованье его менее половины в берлингеpax, чем в рублях. Дороговизна здесь чрезмерная. Поневоле он вступает в долги, которые уплатить ему невозможно; военный министр может ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ объяснить причину, побуждающую меня утруждать ВАС, ГОСУДАРЬ, следующею прозбою: 2 тысячи рублей уплатить всего, не откажите, достойный внук Великой Екатерины, отец подданных, просящему офицеру, клянусь честью и присягою, которою обязался служить верою и правдою и самому МОНАРХУ, что более утруждать его не стану. ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА ГОСУДАРЯ всенижайший и всепокорнейший раб 24-го Егерского полка подполковник граф де Мендоза-Ботелло. 27 сентября 1810 года». На прошении имеются разные пометки. В частности, указано, что просителю в начале года было Всемилостивейше пожаловано 500 рублей на погребение его матери, затем весной — еще 1000 рублей на пошив обмундирования. Генерал-лейтенант граф Витгенштейн на запрос относительно бережливости и распорядка в хозяйственной части графа де Мендоза-Ботелло донес, что хотя он в некоторых случаях по сделанным ему поручениям и не оправдал себя в том, однако же, судя по крайнему недостатку его и семейства, коим он обременен, «он таковою МОНАРШЕЮ щедростью поддержать и поправить себя может». Александр Павлович и в третий раз пожалел российского офицера, по своему происхождению испанского дворянина, и 2000 рублей ему в Курляндию было послано. Прошение подполковника графа де Мендоза-Ботелло о вспомоществовании вовсе не являлось из ряда вон выходящим в повседневной жизни александровской эпохи. Ежегодно такие же прошения отправляла в столицу Н. А. Дурова, и ей, обер-офицеру Мариупольского гусарского полка, также выдавались деньги, только суммы были поменьше: от 300 до 400 рублей. Судя по архивным данным, к милости монарха прибегали десятки офицеров. По каждому такому прошению в Военном министерстве готовили справку о просителе, и государь, ознакомившись с ней, как правило, нужные средства выделял. Однажды весьма значительную сумму попросил у царя Кульнев, ставший после войны в Пруссии полковником и командиром Гродненского гусарского полка. Вместе с матерью и двумя братьями он владел всего лишь двадцатью крепостными мужского пола в деревеньке Болдырево Козельского уезда Калужской губернии. |
