– Вы не могли бы сказать прямо? Не видите, что ли: я блуждаю в потемках.

Он рассмеялся, и от этого удивительно изменилось его лицо, но еще удивительнее было неожиданно теплое чувство, заполнившее Рейчел. Непроницаемо-жесткая маска исчезла, будто и не было ее вовсе, а на открытом лице читались юмор, пылкий темперамент и потрясающая жизненная сила. Хорошо бы узнать его поближе – этого, обаятельного и сильного. А не того холодного, циничного и недоброго, что встретил ее у дверей.

– И смеяться вам бы тоже надо почаще, – сказала она в некоторой рассеянности. – Гораздо чаще.

– Ну, с вами-то, похоже, смеху не оберешься. О'кей. Будем играть в вашу игру. – Он ткнул пальцем ей под ноги. – Именно эта статья и привела меня сюда.

У нее возникла совершенно неожиданная и достаточно тревожная мысль.

– Привела вас сюда? – повторила она. – Вас? Вас лично?

Он продолжал улыбаться.

– Да. Меня. Меня лично.

Она застонала, сдаваясь неприятному, противному… и неизбежному.

– Вы не сказали, как вас зовут.

– Нет, не сказал.

– По-моему, это вполне можно сделать и сейчас, если вы не против.

– Меня зовут Зак. Зак Кингстон.

Она кивнула, нисколько не удивившись.

– Естественно. Но не Зак Кингстон-младший? В смысле – вы не сын профессора Кингстона?

– Нет.

– И не какой-то там второй или третий, ну знаете, с римскими цифрами?

– Нет.

– И вы ему не родственник? А может, это просто случайное совпадение имен, шутка судьбы?

– Нет, нет и… – складки у рта углубились, – нет.

– Как же мне это в голову не пришло? Вы и есть профессор Кингстон?

– Виновен.

– Это ужасно!

– Промашка вышла, – согласился он. – Поэтому так важна предварительная подготовка. Нужно знать свою жертву, когда идешь на дело.

– При чем тут это? – сказала она, переводя взгляд со своей измятой фотографии на измятый – и чистый – конверт в руке. – Ничего я такого не сказала, чего не стала бы говорить, знай, что вы – это вы.

Такого он явно не ожидал.

– Почему же вы злитесь? – напористо спросил он.

– Почему? Вы спрашиваете «почему?» после того, как проговорили все это время, а я не записала ни слова? – Она потрясала конвертом, перенося свой гнев с беззащитного неодушевленного кусочка бумаги на очень воодушевленного и ни в коем случае не беззащитного профессора. – Первое в жизни задание, и я его провалила. Откуда я могла знать, что вы профессор Кингстон? Вы и словом не обмолвились. И не похожи вы на профессора ни капельки, – с вызовом заявила она.

– А чего вы ожидали?

– Очки в роговой оправе, брюшко и кроткий вид, – отчеканила она. – У вас же этого нет!

Он сунул руки в карманы.

– Очков или брюшка?

– И кроткого вида тоже. Ничего похожего. В крайнем случае вы могли бы носить мешковатый свитер с заплатами на локтях и курить трубку.

Он покачал головой.

– Очень вредно для здоровья.

– Может быть, – согласилась она, скрестив руки на груди. – Но всем известно, что профессора курят трубки! Теперь задание провалено, и все по вашей вине.

– По моей вине?

– Да. По вашей вине. И что вы теперь собираетесь делать?

Он молчал. Прислонившись к каминной полке, он изучал девушку сузившимися глазами.

– Чего вы хотите, мисс Эйвери?

– Я хочу интервью. Нет. Чего я на самом деле хочу, так это чтобы вы оставили Франциску в покое, – сообщила она с чувством. – Я хочу, чтобы вы избрали для разоблачения другого несчастного духа.