Впрочем, в этот раз, в отличие от первой неопытной любви, она была готова к тому, что ее роман может кончиться очень печально.

— Я знаю, — прошептала Холли, благодарная за то, что Питер был честен с ней. — Знаю, что ты не обидишь меня, — шепнула она, расстегивая пряжку на ремне его брюк, — потому что я знаю, каков ты как любовник… сильный и нежный, и невероятно щедрый.

Ее пальцы коснулись молнии на его брюках, и Питер схватил ее за запястья, притягивая к себе. Он прильнул к ее губам, поглощая их с жадной страстью, и Холли сразу ощутила влагу между ног. Питер наклонил голову, упиваясь нежностью ее рта, скользя языком по ее деснам ритмичными движениями, вызывавшими у Холли страстное желание более интимных ласк.

Его руки стянули тонкую ткань ее топа, так, что обрисовались ее груди, и Питер пристально смотрел на нее, откровенно любуясь.

— Мне приятно знать, что ты не носишь лифчик, — глухо произнес он. — В тот вечер я видел, как сквозь ткань платья угадываются твои соски. Я знал, что они должны быть темными, как спелые вишни, твердыми и острыми.

— Это только из-за тебя, — шепнула Холли, выгибаясь ему навстречу и откидывая голову. — Потому что ты смотрел на меня, и я ждала твоих ласковых прикосновений, хотя и притворялась, что ничего не замечаю…

Питер провел рукой по холмикам ее грудей.

— Сейчас они тоже твердые. — Он нашел напрягшийся сосок и стал ласкать его, сначала осторожно, потом, видя, как наслаждение отражается на лице Холли, как трепещут ее веки, рдеют щеки и изгибаются в порыве восторга губы, — все более страстно.

Питер обвил рукой талию Холли, и она ухватилась за его плечи. Ловким движением он снял ее топ через голову, открыв своему восхищенному взгляду ее груди.

— Да, они просто пылают, — шепнул Питер, проводя пальцем от набухшего соска по линии вен, обозначившихся сквозь прозрачную кожу девушки.

— Ничего удивительного, — прошептала в ответ Холли. — Если бы ты знал, что у меня сейчас на уме, ты бы тоже вспыхнул.

— А что ты думаешь насчет… этого? — И Питер прижался к пылающему соску губами, рисуя на ее груди сложный рисунок медленными, ласкающими движениями языка. — Помню, как тебе нравилось, когда я так делал, — еле слышно шепнул он, не отрываясь от нежной кожи девушки. — Как ты просила, чтобы я повторял это снова и снова… Помню, как довел тебя до экстаза, всего лишь зажав свою ногу между твоих бедер и лаская твои соски.

А Холли вспомнила, как он умел находить нужные слова — не хуже, чем нужные ласки. Ноги ее стали ватными, казалось, она вот-вот растает. Между тем Питер ловко освободил ее от остатков одежды. Холли смутилась, когда он снял ее простые белые трусики, но тот, глядя на них, лишь улыбнулся.

— Просто и естественно, — заметил он. — Знаешь, как эротично они выглядят по контрасту с той полоской черного кружева, которая была на тебе в ту ночь? — И он мягко провел по кустику светлых завитков, которые скрывались под трусиками.

Гул двигателя под ногами, казалось, отдавался эхом в сердце Холли. Питер сбросил с себя остатки одежды почти с мальчишеской готовностью. Но когда он попытался слишком страстно заключить Холли в свои объятия, в этом уже не было ничего мальчишеского.

В углу кабины находилась большая кровать. Гладкое синее атласное белье поблескивало в свете лампочек, встроенных в книжные полки, которые висели над кроватью. Однако когда Питер вновь попытался притянуть Холли к себе, она воспротивилась.