Дуня наконец закончила с благодарностями и подошла к нам. Наверное до ее ушей долетела информация, что какой то крендель покушается на ее ужин и собирается его поделить. Я это поняла по решительному виду, даже представила, как Дунька сверкает глазами под стеклами темных очков.

– Юль, тебя на минуту оставить нельзя, чего ты делить собираешься? – Евдокия уже забыла, что мы договаривались забрать айфон и сразу уехать, примерялась взглядом к свободным столикам. – Прощайся с молодым человеком, хочешь, оплатим ему бургер если проголодался. Пойдем присядем, перекусим по быстрому.

– Никаких перекусов, – я крепко взяла Дуню за руку и повела к выходу, главное успеть не дать ей где нибудь приземлиться, окажется за столом – не сдвинешь и бульдозером.

С Гарри Уолшем мы не попрощались, с момента Дунькиного появления он не проронил ни слова, наверно пытался понять, зачем девушка в темное время суток надела очки от солнца.

– Юль, кто это был? Я сначала подумала… Потом смотрю, одет прилично, – мы уселись в машину и уже собрались отъезжать, но Дуня уронила ключи, и, не снимая очки, согнувшись в три погибели, шарила рукой по коврику.

Я попыталась помочь, Дунька упрямо воспротивилась.

– Гарри Уолш, мельком виделись в клубе, – я откинулась на спинку сидения. – Живое подтверждение тому, что мир тесен.

Дуня наконец выпрямилась, сунула ключ в замок зажигания и завела автомобиль.

– Кстати, совсем забыла сказать, Бабушка написала, что уехала с мамой на дачу. Допрос с пристрастием отменяется.

– Хоть одна хорошая новость. Вези меня домой!

– Юль, ну почему сразу домой, смотри какой вечер!

– Вечер великолепен, а главное, хорошо освещен светом вашего фонаря, – пришлось спустить Лопухину на землю, а то еще куда нибудь соберется.

Когда мы плавно выруливали с автостоянки, мне показалось, в бургерную зашел О'Коннор, а может мне просто привиделось.

Дома первым делом зажгла свет на кухне и в комнатах. Привычка сложившаяся годами, так веселей, когда ты один. Я человек не унывающий, но иногда накрывает. Особенно когда этому содействуют.

На диване осталась забытая Дуней помада и мой брошенный в спешке телефон. За время моего отсутствия, ни одного пропущенного звонка и одно сообщение от бывшего мужа. Как же он надоел, пять лет не появлялся в моей жизни.

" Юлечка, ты не забыла наш договор по поводу продажи твоей квартиры? Очень надеюсь, твой пупсик" – час назад написал Саня.

Если его забирали в полицию, неужели не могли подержать подольше? Или оставить насовсем, пусть бы жил в обезьяннике, или как там у них называется. На Санино письмо я всё–таки ответила, с помощью всей ненормативной лексики, какую смогла вспомнить, а потом везде где могла его номер заблокировала. Не могу сказать, что на душе стало легче, но всё таки…

Я уселась в кресло, поджала ноги и прикрылась пледом. Терпеть не могу вспоминать историю своего замужества, почему сейчас в голову лезет? Саня конечно не всегда был такой облезлый, как его Дашка называет. Но, что у него не отнять, давить на жалость умел всегда. Вот я по молодости и возомнила себя спасателем отдельно взятого индивидуума. Родители очень просили не делать глупостей, но я никого не слушала. Мама тогда даже плакала и сочиняла сказки про любовь, которая ко мне придет.

Потом я вспомнила Филю, случайную встречу с его приятелем и сама не заметила, как уснула прямо в кресле. Разбудил меня осторожный звонок в дверь, спросонья я подумала, что уже наступило утро.

Пока полусонная доплелась до прихожей раздались еще два коротких звонка. В глазке ничего не видно, наверно пальцем прикрыли.

– Кто там? – спросила охрипшим от испуга голосом.

– Юль, это я, не пугайся, – ответил за дверью Филипп.