– И третья группа – кто будет сидеть в сторонке и молиться. И каждый раз, когда полицаи будут волочь партизан на Дворцовую площадь с уже подписанными табличками на груди, – вздыхать и креститься. Ну?

Не опуская взгляд, вслепую он коротко ткнул ногой, и лежащий человек качнулся. В этот раз он явно вырубился на более долгий срок, чем после ее первого удара.

После этого люди начали очень тихо расходиться в стороны, оглядываясь со страхом и каким-то недоумением на лицах. Остались Мария с дочерью, и одна женщина в серой куртке и с серым незаметным лицом. Дочка подбоченилась, на ее лице была улыбка, и Мария вдруг совершенно четко поняла, о чем именно та думает. О женском, о чем же еще. Надо же.

– Ну? – спросил мужчина.

– Я бывшая медсестра, – негромко сказала женщина. – Даже старшая медсестра. Но я лет десять уже в торговле, действующего сертификата нет. Куда мне?

Мужчина запнулся, но буквально на секунду.

– Я понятия не имею, – честно сказал он, – но отдел кадров ВМА – это наверняка хороший выбор. Они сейчас главными будут, повезло городу.

Мария горько покачала головой: знаменитую военно-медицинскую академию закрывали уже несколько лет, с шумом и скандалом, изо всех сил. И наверняка это было звеном все того же самого плана, той же идеи, которая вылилась сейчас во все это. На что тут можно надеяться, на какое чудо?

Она поглядела на едва приоткрывшего глаза священника, с недоумением ощупывающего свое лицо рукой, и снова подняла взгляд. Мимо быстро прошагал какой-то человек, оглядел на ходу их странную группу, но прошел не остановившись.

– А я – младшая дочь подполковника Петрова, летчика, – сказала сбоку дочка. – А это моя мама. Я еду в военкомат на Большой Сампсониевский, а мама меня провожает.

– А папа где? – абсолютно тем же тоном спросил мужчина, и Марию это неприятно кольнуло. Впервые за многие минуты вспомнился мерзкий звонок.

– Папа воюет, – очень спокойно ответила дочка почти детским голосом. – А вы кто?

– Я майор внутренних войск, всего лишь. В отставке уже много лет. Зовут Леонид. Иду сразу в городской военный комиссариат, на Английский проспект. Соответственно, тоже на метро. Топаем?

Не получив ответа за первую секунду, он наклонился к лежащему без движения священнику и сказал ему несколько слов тихо, но таким свистящим шепотом, что каждое было слышно. Она разобрала каждое из них, но ни одно до нее не дошло: слишком ненормальным, пугающим было сказанное. Ярость давно прошла, и теперь Мария испытывала слабость, больше ничего. Ей никуда не хотелось идти, скорее, присесть или прилечь и чтобы не видеть и не слышать ничего. Но не выходило.

Они пошли все вместе, огибая огромную стройку по промерзшей тропинке между двумя строительными отвалами.

– Я разведенный давно, – объяснил мужчина, хотя его никто не спрашивал. – Ребенок почти взрослый, с женой. Фирма йогурты и творожные сырки из Эстонии поставляет. Ага, будут нам сейчас творожные сырки! А я реально лучшие годы жизни в армии провел. В общем, позвонил директору, позвонил сыну и бывшей своей, с ребятами поговорил, которые нормальные. Чего тянуть? Мне спокойно взвод можно давать.

– Майору – взвод?

Тот остановился, посмотрел на девочку.

– Ты точно сама не подполковник?

И Мария, и дочь улыбнулись. Мужик после секундной паузы тоже улыбнулся и тут же двинулся дальше.