– Мне он понравился. Арни несколько взбалмошный, верно, об этом нужно всегда помнить, но, по-моему, он никогда никого не обидит. А это важнее всего.

Джеральд кивнул.

– Вы очень компетентно судите о людях, Францина.

– Хочу тебе кое-что сообщить, – сказал Джеральд Гиацинте через несколько недель после приезда. – Арни не совсем такой, как я ожидал. Он удивил меня. В медицине произошли большие изменения, с тех пор как Арни пятнадцать лет назад окончил аспирантуру, а он не идет с ними вровень. Например, пусть это и не самая важная вещь, но тем не менее у него все носы одинаковые. Не скажу, что он некомпетентен – это вовсе не так. Но Арни не самый лучший в этой профессии и знает об этом, хотя другие люди не подозревают.

– Интересно, почему же он ничего не предпримет?

– Это его не волнует. Арни тратит половину своей жизни на дело и половину – на удовольствия: на «мерседесы» с открытым верхом и бог знает на что еще. Он уже оставляет наиболее сложные случаи мне. Тем лучше. Мне нравится этот город. Я хотел бы купить этот дом и остаться здесь. Согласна?

Гиацинта приняла решение через неделю после приезда. Развив бурную деятельность, она вскоре составила план, как оборудовать и обставить дом по частям, в соответствии с доходами. Арни предлагал щедрую помощь, почти настаивал на выделении солидного кредита. Однако Гиацинта отказалась.

Она уже обзавелась подругами, проживающими по соседству, и с одной из них вступила в группу любителей музыки, которая собиралась два раза в месяц.

У нее снова появилась просторная студия. Гиацинта работала в ней с истинным наслаждением. И хотя поблизости не было места, где она могла бы продолжить обучение, Гиацинта помнила, что многие величайшие художники мира никогда вообще нигде не учились.

Дорогостоящий дом Арни находился на одной из лучших улиц. Офис, начиненный новейшим медицинским оборудованием и удобной мебелью, занимал два этажа. Впервые увидев там Джеральда в хирургическом халате, Гиацинта испытала гордость. Наконец-то муж там, где заслуживает!

Только глупцы, живя в этом мире, думают, что находятся в райском саду, где благоухают цветущие розы. И все же бывали такие моменты, когда Гиа почти верила в это.

Рождение Эммы Луизы спустя неделю после трехлетия Джерри совпало с одним из таких моментов. Девочка тоже была копией отца, и хотя Джеральд ожидал мальчика, он сразу же всем сердцем полюбил ее.

– Она красива, и ей не придется всю жизнь носить такое нелепое имя, как мое, – сказала Гиацинта матери, предлагавшей свои, весьма характерные, варианты имени.

Маленькая семья благоденствовала и процветала. Часто по воскресеньям после полудня Гиацинта садилась на задней террасе с книгой, а дети в это время играли с Джеральдом, любившим общаться с ними. Гиацинта иногда поднимала глаза от книги, чтобы посмотреть на них.

Малыши щебетали и вскрикивали, командовали и просили.

– Моя очередь, папа! Подними меня первым! Ты ведь обещал! Ой, как здорово! Покачай меня еще, папа! А еще так!

Гиацинте в такие минуты казалось, что жизнь близка к совершенству, которое можно встретить на земле: окруженное оградой, утопающее в зелени владение, яркие красные и синие игрушки и аттракционы, энергичный, умный молодой мужчина с детьми – все надежно и стабильно, если употребить слово, которое они использовали раньше.

Порой внезапно наступает момент, когда становится очевидным, что сад не такой уж цветущий, каким был раньше. Какие-то едва заметные перемены приглушили его цветение. Набежал холод? Опалила жара? Одолел избыток воды или, напротив, сушь?

Временами случались небольшие размолвки. У Джеральда вдруг появилась новая для него сардоническая манера разговаривать, он часто проявлял раздражение.