Сердце у Мити сжалось. Он с отчаяньем посмотрел на отца.

– А ты, Дмитрий, на помин души моей не поскупись тогда, отпиши в дар монастырю, как я велю тебе, деревеньку из наших владений, со всеми угодьями и промыслами. Тем добро сделаешь и мне, и себе… Пойдём-ка в храм Божий, помолимся усердно за покойных и за живых…

На пути к собору встретился им старый монах с палкой-клюкой. А может, и не монах это был, а просто нищий, живущий при обители. Одёжка на нём до того ветхая, что не разобрать – ряса это монашья или что иное.

– Кузьма! – вдруг обрадовался старец, неожиданно резво кинувшись к юному князю. – Дай-ка я тебя благословлю!

Не успел Митя опомниться, как большой крест, извлечённый из-под лохмотьев нищего, лёг ему на лоб, затем прижался к губам.

Мите не понравилось, что его назвали Кузьмой. Он был так недоволен этим, что даже не удивился, откуда старик знает его другое имя, то, которое дали ему при крещении. Дмитрий – имя громкое, знатное, как раз княжье. Так его и звали в семье, потому что в день памяти святого воина Димитрия Солунского он родился. А простонародным Кузьмой мальчика окрестил спустя неделю священник – в честь святого Косьмы, лекаря и бессребреника, чью память праздновали как раз в тот день.

Блаженный старец меж тем всё радовался:

– Сподобил меня Господь Кузьму благословить. Не доживу, когда другие будут тебя крестом Христовым благословлять… А имя-то у тебя светлое. Бессребреники, некорыстолюбцы на Руси скоро понадобятся, да днём с огнём их не сыщешь. Ты ж, когда другой Кузьма позовёт тебя в ратный поход, не отказывайся смотри!

И погрозив Мите пальцем, старик заковылял дальше по дорожке. Мальчик изумлённо повернулся к родителю.

– Как это? Кроме царя никому не дано созывать войско в поход! А разве может царь зваться Кузьмою?

Только отец ему ничего на это не ответил. Лишь задумчиво смотрел вослед блаженному.

Лихо над Русью

Много лет спустя князь Дмитрий Михайлович Пожарский снова будет стоять в том же соборе суздальского Спасского монастыря, молиться Богу и святым. А перед тем поклонится гробам предков в родовой усыпальнице – напоследок. Ведь как знать – не станет ли этот военный поход для него, да и для всей Руси погибельным?

И вспомнит он того старца с его предсказанием. Было то или не было? За далью лет блаженный превратился в смутное видение, будто приснился когда-то.

Да ведь князь и впрямь чуть было не отказался возглавить ополчение, когда нижегородец Кузьма Минин посылал к нему одно посольство за другим! Жители Нижнего Новгорода звали Пожарского на ратное дело – освобождать Русь от захватчиков, поляков и литовцев, а князь всё не решался взвалить это великое бремя себе на плечи. Слишком тяжела ноша, а помощников – раз-два и обчёлся. Мало в ту пору осталось на Руси людей чести и долга, бессребреников и некорыстолюбцев, которые бы стояли не за свою выгоду, а за правду. Но Минин всё же нашёл слова, убедившие Пожарского.

Собранное ополчение двигалось к Москве, и вождей его благословляли в Ростове Великом, в прославленной Троице-Сергиевой лавре, в Суздале. Вместе с ратниками к Москве шла чудотворная Казанская икона Богородицы, вдохновляя на подвиг. А всё равно душа у князя была полна смятения: сумеют ли спасти Русь от страшной беды?

– Господи, не погуби Отечество наше и людей русских, – молился Дмитрий Михайлович в суздальском монастыре. – Если спасёшь страну и народ наш – с ними и я спасён буду. Если погубишь – с ними и я погибну!

Сумеют ли они очистить русскую землю от скверны, которая мутным потоком затопила всю страну, заполонила её злобой, ложью, предательством, бунташным и воровским духом?.