Прошла целая вечность, прежде чем я вспомнил, что это мой шеф и что зовут его Генон.

– Ну что, мой хороший, допрыгался? – почти ласково осведомился Генон, заметив, что я очнулся. – Тебя как: сразу бить или подождать, пока совсем оклемаешься?

– Лучше подождать, шеф, – с трудом ворочая шершавым, чужим языком, прохрипел я.

– Знаете, никогда не поздно предпринять еще одну попытку, чтобы сделать нечто такое, что не получалось много раз!

– Шутни и ик, – с непонятной интонацией прокомментировал подачу мною голоса Генон. – Причем с претензией на звание великого философа… Вообще то, если верить художественным фильмам о войне, ты должен был спросить, где ты и которое сегодня число. Видно, ты совсем плох, мой хороший!.. Ладно, давай о деле, а то еще возомнишь, что я теряю с тобой здесь свое время только из жалости и сострадания к тебе!

Я осторожно улыбнулся. Видимо, мозг мой за время отключки успел разучиться отдавать приказы мышцам и нервам и теперь, прежде чем предпринять какое нибудь движение, осторожничал, просчитывая возможные последствия.

Однако мыслить, слава Богу, то серое вещество, которое находилось в моем черепе, еще не разучилось. Именно поэтому я сразу сообразил, что, раз уж подвергаюсь медицинскому обслуживанию по полной форме, значит, я не только жив, но и каким то образом не оказался в опале у своего любимого начальничка. А раз так, то значит – Подопечный жив здоров, и вообще все мои усилия были не напрасны.

Всегда приятно, сознавать, черт побери, что ты не зря коптил и без того пасмурное небо над головой и что хоть на чуточку да отодвинул человечество в сторону от той пропасти, к которой оно галопом несется вот уже много столетий!

Как говорит наш балагур Багмутов, внес свою лепту в общий лепет…

После этого мы с Геноном поговорили.

Для начала он потребовал от меня полного доклада, но я заартачился и попросил его сделать скидку на мое прескверное самочувствие. После некоторых препирательств шеф пошел на попятную и с каменно безразличным видом выслушал мой сокращенный рассказ: тот самый, что я репетировал в уме перед тем, как отправиться «убивать» Подопечного, плюс динамичное описание стрельбы и прочих моих похождений в метро…

– М да, – констатировал Генон, когда я сделал паузу, чтобы глотнуть живительного кислорода из трубочки, ведущей к носу. – Теперь то я понимаю, насколько я был дальновиден, когда распорядился не добивать тебя прямо в метро, а поместить в лучший госпиталь и ухаживать за тобой, как за самым родным человеком!.. Все таки есть в тебе нечто, Кирилл, что когда нибудь спасет мир! Во всяком случае, наш Подопечный не только не делает драму из того факта, что какой то придурок попытался прикончить его в общественном месте, но и, наоборот, вовсю наслаждается своим положением тяжелораненого…

– Тяжелораненого? – воскликнул я, но Генон с неожиданной заботой не дал мне приподняться на подушках – да и вряд ли я бы сумел это сделать. – Но я же не мог!..

– Не бойся, мой хороший, ты не перепутал обоймы. Ты действительно стрелял в него зарядами нембутала… Да, сначала я просто был в отчаянии, узнав об этом. Но потом я сказал себе: если уж Сетов так поступил, значит на то были веские причины. Если бы он сошел с ума и хотел расправиться с Подопечным, то не стал бы устраивать маскарад в самом людном месте и уж тем более не заряжал бы магазин пистолета усыпляющими патронами. Почему же он так сделал?.. Ответ виделся мне только следующий: видимо, Сетову стало известно нечто такое, что вынудило его имитировать покушение на Подопечного. Естественно, что весь этот маскарад должен был предназначаться не для нас и не для прохожих, а для того, на кого ты, Кир, якобы покушался!.. Придя к такому выводу – а, скромно замечу, чтобы прийти к нему, мне потребовалось совсем немного времени – я дал указание поддерживать мирный сон Подопечного с помощью снотворного, привезти его в госпиталь и тут симулировать операцию по извлечению якобы засевших в его теле пуль и последующее благополучное выздоровление – играть так играть, черт возьми!.