— Конечно, — ответил Харви. — Не давайте ей ничего, что может огорчить ее. Я уже приказал секретарю составить список всех, кто прислал венки. И я сам займусь благодарственными письмами. Для миссис Вандерфельд это было бы слишком тяжело.

— Да уж, мистер Харви, куда как тяжело — согласился дворецкий.

С этими словами он протянул поднос, и Харви взял телеграмму.

Секунду он смотрел на нее, потом с удивлением спросил:

— Мистер Элвин Фаррен?

— Этот псевдоним Элвин использовал, когда был за границей, — отозвался Гэри с другого конца комнаты. — Ты же помнишь, мы сами так решили: ты боялся, как бы в газеты не просочилось, что твой брат находится в санатории.

— Да-да, конечно, я вспомнил. Действительно, никто так и не узнал, где он был.

— Да никто им особенно и не интересовался, пока он не умер, — сказал Гэри. В его голосе не было никакого сарказма. Гэри был для этого слишком жизнерадостен и добродушен.

Дождавшись, когда дворецкий выйдет из комнаты, Харви вскрыл телеграмму.

— Телеграмма из Англии, — заметил он, — а я думал, Элвин был в Швейцарии.

— Да, он был в Швейцарии, — подтвердил Гэри. Наступила тишина, и вдруг Харви воскликнул:

— Боже мой! Этого не может быть! Здесь какая-то ошибка!

— Что случилось? — спросил Гэри.

— Послушай, — резким голосом сказал Харви и громко прочел:

«Это случилось со мной — Точка — Я боюсь — Точка — Прошу тебя, сдержи свое обещание и приди ко мне — Точка — Твои письма — мое единственное утешение.

Марина».

Харви замолк и стоял неподвижно, изумленно взирая на листок бумаги, будто не веря собственным глазам.

Гэри подошел к нему и заглянул в телеграмму.

— И что все это значит? — спросил он.

— Что это значит? — взорвался Харви. — У тебя что — не все дома? Не можешь понять, что я тебе сейчас прочитал? Мне по крайней мере все совершенно ясно!

— И что же?

Харви стремительно заходил по комнате, будто стоять на месте было выше его сил.

— И надо же было случиться такому именно в данный момент! Именно сейчас! Это, конечно, никуда не годится в любое время, но сейчас, когда на носу выборы!..

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Кто эта женщина? Я о ней никогда не слышал.

— Разве это имеет значение — слышали мы о ней или нет? — воскликнул Харви. — Зато она слышала об Элвине и, как я подозреваю, обо мне тоже. Это же вымогательство, дорогой мой! Вымогательство — и нам придется расплачиваться!

— За что? — удивился Гэри.

— За ее молчание, за те письма. Не будь же ты идиотом, Гэри! Совершенно ясно: Элвин имел с ней связь, и теперь она ждет ребенка.

— Элвин? — воскликнул Гэри. — Но ведь он болел, ужасно болел уже много лет подряд!

— Он болел чахоткой, Гэри! А мы все знаем, как ведут себя чахоточные больные в сексуальном плане. Правда, я как-то никогда не думал, что это относится и к Элвину… — Он воздел руки к потолку и вскричал: — И как он мог сделать это в такой важный для меня момент?!

Гэри нагнулся к полу и поднял конверт, в котором пришла телеграмма. Изучив его, он осторожно сказал:

— Не знаю, что там натворил Элвин, но мне кажется — эта женщина не знает, кто он. Иначе почему бы ей писать Фаррен, а не Вандерфельд?

— Может быть, и так, — медленно произнес Харви.