|
Тот факт, что предыдущие дни мы с ним не сталкивались лбами, меня, к примеру, очень радовал. Я видел, конечно, Цыганкова со стороны, на занятиях, но Витюша каждый раз делал вид, что мы вообще друг друга не знаем. Если он хотел этим показать мне пренебрежение и сильно ранить мое нежное сердце, задеть мою гордость, то степень его идиотизма еще больше, чем мне казалось. Я наоборот был очень рад. Чем дальше этот придурок от меня, тем, на самом деле, лучше. Вообще не уверен, что в следующий раз удержу себя в руках и не разобью ему рожу.
И только когда Клячину надоело изображать из себя заботливого опекуна, радеющего о моем благополучии, когда он решил, что можно говорить более-менее открыто, у нас, наконец, случился разговор. Но один хрен совсем не тот, на который был у меня расчет. — Я тут думал о нашем разговоре. Насчет товарища Бекетова. Пытался прикинуть, зачем ему мне помогать, — завел я снова издалека. — И как? Успешно думал? — спросил Клячин с ехидной улыбкой. Он вообще сегодня был максимально саркастичен. Настроение у него вроде хорошее, но в то же время, в башке чекиста словно переваривалась какая-то информация, вызывающая желание поглумиться. — Все упирается в родителей, вот что мне кажется. Ну, помните, он сказал, будто дружил с ними. Просто никакой другой причины я не могу найти. А главное, от меня ведь и толку никакого. Ну, что может дать полезного детдомовец без роду и племени старшему майору государственной безопасности? А вот родители… Помните? — Я-то помню, — продолжал скалиться чекист. — Хреново, что ты не помнишь. Кстати… Покопался тут немного. Времени особо не было, пришлось все наскоком, бегом. Вот что интересно, Реутов Алексей Иванович. О твоей семье нет вообще никаких данных. Будто их не существовало. Конечно, не сказать, будто это удивительная ситуация. Когда с беляками воевали… Там такая неразволошная была. Но в твоем случае прямо интересное совпадение. Вообще никаких концов. Представляешь? Нашли тебя и правда, на улице среди беспризорников. Определили в коммуну. Замашки были соответствующие. Так и норовил что-нибудь украсть. Будь то хоть кусок говна, лежащий без присмотра. О прошлом своём ничего не знал. Вроде как скитался ты по просторам нашей Родины едва ли не с самых малых лет. Странно, да? Ни слова о матери или отце я не нашел. Даже о далёкой родне. Фамилию и отчество дали тебе уже в коммуне. Когда справляли документы. Единственное, на чем ты настаивал, это имя. Мол, Алексей и все тут… — Странно… — я изобразил полное непонимание на лице. — Мне лет-то было немного. Должен по идее семью свою знать. Если уж ее Бекетов знает. Хотя, чего там странного. Ясен пень, ничего Клячин не нарыл. Это ожидаемо. Я раньше думал, почему именно Реутов? Почему из всех детей коммуны тот учитель, который пацана в проруби угандошил, выбрал именно его. Не за цвет волос же или по какой другой внешней причине. На самом деле, все просто. Мужик остановился на том, чья смерть вообще никого не заинтересовала бы. О Реутове неизвестно ни черта. У него нет вообще не единой родной души. Никому пацан не нужен. Сам он — малолетняя шпана. Утоп и утоп. Не сильно большая потеря… Учитывая, что о нем сейчас сказал Клячин, думаю и в коммуне перекрестились. На одного сложного беспризорника стало меньше. — Интересно другое… — Клячин перестал кривляться и посмотрел на меня очень серьезно. Внимательно посмотрел, со значением. — Несчастный случай в коммуне… Помнишь? Говорили уже о нем. Утонули двое воспитанников. Я как-то сразу значения не придал. Мало ли, что бывает. Но тут видишь, какой интересный факт… Один из них — Реутов Алексей Иванович, как мы с тобой знаем, а второй — Витцке Алексей Сергеевич. Я прежде фамилией второго не интересовался. |
