— Имею в виду… Не упоминал ли когда-нибудь товарищ Бекетов его в разговорах… — Шармазанашвили продолжал ходить вокруг меня, при этом сильно напоминая лису, которая планирует поохотиться.

Надо ли говорить, что себе я напоминал зайца, которого вот-вот начнут загонять. К чему он ведет? Какая связь между Бекетовым, Ежовым, Клячиным и мной?

С горем пополам, пока Шармазанашвили водил салом по сусалам, растекался по древу и совершал другие подобные действия, категорически не говоря ни черта в лоб, я вспомнил, что Берия, по идее, уже тянет одеяло на себя, а Ежов действительно очень скоро уйдет с политической арены. Но! На кой черт мне все это надо?!

И Бекетов… Неужели тут тоже вляпался в жир ногами? Очень нехороший расклад. Очень! Если мой благодетель, дай бог ему здоровья, как-то замазался с нынешним наркомом, то голова полетит не только Ежова, но и Бекетова, Клячина, а потом — та-дам! Моя. Чего мне сильно не хочется.

К сожалению, ничего более конкретного или детального в памяти не всплывало. Я даже, хоть плачь, не мог сообразить, с какой формулировкой убрали наркома. Или вообще без формулировки… Кого это сейчас волнует?

— И вот я к чему веду… — наконец, подошел к сути Шармазанашвили. — Как видишь, в этой ситуации, я не стал торопиться. Разобрался для начала во всем. Понимаешь, как важно это? Разобраться…

Я несколько раз кивнул, хотя какое на хрен «понимаешь»? Вообще не могу сообразить, с какого перепуга моя, еще даже не начавшаяся, карьера разведчика вдруг оказалась связана с подковерными играми политических шишек Союза. Единственное, что вполне очевидно и предельно ясно, не просто так Шармазанашвили рискнул выступить на моей стороне в ситуации с Цыганковым. Не побоялся его тестя, кем бы тот не был.

— Поэтому, Алексей, сейчас я отдам тебе твой комсомольский билет. Он здесь, у меня. А потом мы с тобой кое о чем договоримся, — закончил с улыбкой на лице директор Школы.

Глава 3

Я открываю в себе новые качества, но лучше бы они закрылись обратно

— Реутов… эй… Реутов… П-с-с…

Я поднял голову, пытаясь в темноте рассмотреть того, кому не спалось, и кому, видимо, хочется, чтоб я тоже бодрствовал. Судя по голосу, это был Бернес. Опять Бернес…

— Слышишь меня? — Марк сидел на кровати, в майке и кальсонах, пялясь в мою сторону.

Какое же смешное слово «кальсоны»… И как же сильно я скучаю по нормальным трусам… Никогда бы не подумал, что наличие или отсутствие нижнего белья может вызывать подобные эмоции.

— Слышу. По-твоему башкой, как филин, просто так верчу? — огрызнулся я шепотом.

Настроение было гаже некуда и, если честно, вообще не имелось желания с кем-то говорить. Особенно с Бернесом. Пока что он — кандидат номер один на роль крысы. И я пока что не придумал способа этот момент прояснить. Просто все шло совсем не так, как мне нужно. Это изрядно бесит.

Ко всем проблемам, которые и без того грузили мою голову по полной программе — Бекетов с его таинственными целями, Клячин с его желанием вхерачить босса, стукач среди детдомовцев и сны, которые выглядят подсказками, но хрен поймешь к чему — теперь добавилась еще одна.

Товарищ капитан государственной безопасности, он же директор школы, он же — чей-то передатчик. Если можно, конечно, так выразиться. Впрочем, я даже подозреваю, чей именно. И данный факт меня не радует совсем. Весь наш разговор на самом деле не был инициативой Шармазанашвили.