Никакой тебе стрельбы и напряга, ни пронзительного «ветерка смерти», пускающего холодок по спине, ни металлического привкуса опасности на губах. И сердце не тарахтит, как сумасшедшее, и ладони не потеют…

Пару лет, и все это пройдет, затянется новыми впечатлениями, а видения памяти обретут смутность. Иван вздохнул.

Он единственный в СССР, кто прошел две войны подряд – ту, долгую и кровавую, длившуюся невыносимые пять лет, и эту, что покороче. Опыта хапнул на двоих…

Сталин шагал рядом, погруженный в свои мысли.

– Помнится, товарищ Рычагов, «дух» сообщал об урановых бомбах, сброшенных американцами…

– Да, товарищ Сталин. На Хиросиму и Нагасаки.

Иосиф Виссарионович кивнул.

– Мы считаем, что Трумэна надо остановить в любом случае, подружимся ли мы с Японией или нет. Это не война, это военное преступление. Вот только дипломатией здесь не обойтись…

– Будем сбивать, товарищ Сталин.

– Разведка работает, мы в курсе того, насколько продвинулись американцы, насколько они готовы к ядерной бомбардировке. Вас, товарищ Рычагов, мы поставим в известность за двадцать четыре часа до начала атаки. Пароль «Черный свет», запомните.

– «Черный свет», – серьезно кивнул Жилин.

Подойдя к подъезду «уголка» – особого сектора в здании Совнаркома – вождь сказал:

– Поднимайтесь, товарищ Рычагов. Мне нужно.

– Да, товарищ Сталин.

Вождь прошествовал на первый этаж, где располагалась его кремлевская квартира, а Жилин миновал пропускной пункт охраны.

– Здравия желаем, товарищ маршал! – вытянулись бдительные стражи.

Иван небрежно козырнул и по широкой каменной лестнице, устланной красной ковровой дорожкой, поднялся на второй этаж.

С лестничной площадки, преодолев большую, совершенно пустую залу, Жилин свернул направо, шагая длинным коридором, упиравшимся в дверь сталинского кабинета, всегда закрытую.

Справа находились еще две двери. Иван открыл первую из них, попадая в «предбанник» – небольшую, продолговатую комнату. Тут размещался секретариат – прямо перед входом, в простенке между окнами, выходившими на Арсенал, сидел за столом генерал Власик, начальник охраны. Слева и справа от него стояли столы помощников Сталина – генерала Поскребышева и полковника Логвинова, всегда ходившего в штатском.

Пожав руку Власику и приветливо кивнув остальным, Жилин сказал:

– Хозяин зашел к себе и скоро будет.

– Да-да, – ответил генерал, – мне уже доложили.

– Проходите, товарищ Жилин, – тихо проговорил Поскребышев, поднимаясь из-за стола.

Иван кивнул и переступил порог комнаты офицера охраны.

Все трое были на посту и бдели – полковники Пономарев, Горбачев и Харитонов.

Жилин поздоровался и сдал оружие. Открыв дубовую створку, он шагнул в пустой кабинет Сталина.

Здесь было тихо, только размеренно щелкал маятник больших напольных часов. Иван медленно прошелся, оглядывая обстановку, ставшую для него привычной – стены, обшитые высокими дубовыми панелями, длинный стол для заседаний, гипсовую посмертную маску Ленина на особой подставке, накрытую стеклом, портреты Ленина и Маркса, Суворова и Кутузова.

Остановившись у окна, за которым виднелся Арсенал, подсвеченный фонарями, Жилин задумался.

Сталин благоволил ему, он снова, можно сказать, в фаворе. На доверии. Иван поморщился.