— Вы же сказали, что вы не на службе.

— Так и есть. Прошу извинить мои оговорки. Убийца Флеминга — Джимми — любил его, но имел все основания ненавидеть Габриэллу Пэттен. Она оказывала разрушительное действие. Флеминг ее любил, но в его чувства их роман вносил сумятицу, которую он был не в состоянии скрыть. Кроме того, роман грозил Флемингу огромными изменениями в жизни. Если бы он и в самом деле на ней женился, жизнь его переменилась бы самым коренным образом.

— В частности, он никогда не вернулся бы домой. — Оливию как будто успокоил такой вывод. — Чего как раз хотел этот мальчик, не так ли? Разве он не хотел, чтобы отец вернулся домой?

— Да, — ответил Линли, — не побоюсь предположить, что за нашим преступлением стоял этот мотив. Удержать Флеминга от женитьбы на Габриэлле Пэттен. Однако, какая ирония судьбы, если вдуматься в ситуацию.

Оливия не спросила, в какую ситуацию следует вдуматься, лишь затянулась, сквозь дым разглядывая Линли.

Он продолжал:

— Никто не погиб бы, если б у Флеминга было поменьше мужской гордости.

Оливия невольно нахмурилась.

—Причиной преступления, в первую очередь, стала его гордость, — пояснил Линли. — Не будь Флеминг таким гордым, расскажи он, что едет в Кент разорвать отношения с миссис Пэттен, потому что узнал, что является лишь одним в длинной череде ее любовников, его убийце… простите, я опять забылся, Джимми, мальчику не понадобилось бы уничтожать эту женщину. Не произошло бы ошибки в отношении человека, оставшегося в ту ночь в коттедже. Флеминг остался бы жив. А убий… А Джимми не пришлось бы остаток жизни мучиться из-за того, что он убил — по ошибке — человека, которого так сильно любил.

Заглянув в жестянку, Оливия затушила сигарету, поставила банку на пол и сложила руки на коленях.

—Да, — сказала она. — Говорят же, что мы всегда причиняем боль тем, кого любим. Жизнь — дерьмо, инспектор. Просто мальчик убедился в этом раньше, чем следовало.

—Да. Он узнает также, что такое клеймо отцеубийцы, как выдвигают обвинение, берут отпечатки пальцев, фотографируют, познакомится с судом по уголовным делам. А потом…

— Ему нужно было сначала подумать.

— Но он этого не сделал, Потому что он… убийца, Джимми, мальчик… думал, что совершил преступление идеальным образом. И он почти прав.

Она смотрела настороженно. Линли казалось, что даже дыхание ее изменилось.

— Да, — сказал он, — все испортила одна-единственная деталь.

Оливия взялась за ходунки. Собралась подняться, но Линли видел, что выбраться из глубокого кресла одной ей будет не под силу.

— Крис, — произнесла она.

Он не шелохнулся. Она дернула головой в его сторону.

— Крис, дай руку.

Фарадей посмотрел на Линли и задал вопрос, которого избегала Оливия:

— Какая деталь все испортила?

— Крис! Черт бы тебя побрал…

— Какая деталь? — повторил он.

— Телефонный звонок, сделанный Габриэллой Пэттен.

— А что в нем такого? — спросил Фарадей.

— Крис! Помоги мне. Давай.

— На него ответили, честь по чести, — сказал Линли, — Только вот человек, который, предположительно, отвечал, даже не знает, что такой звонок был. Это показалось мне любопытным, когда…

— О, ну конечно, — фыркнула Оливия. — Вы помните все звонки, на которые отвечали?

— … когда я сопоставил время, в которое звонили, и содержание сообщения. После полуночи. Оскорбительное.

— Может, не было никакого звонка, — заявила Оливия.