— Странно, что для такого разговора она выбрала общественное место.

— Ничуть, если знать Габриэллу. Это отвечает ее потребности в драматических эффектах, хотя она, позволю себе предположить, воображала, что я буду лить слезы в консоме, а не выйду из себя.

— Когда это было?

— Наш разговор? Не помню. Где-то в начале прошлого месяца.

— И она сказала, что бросает вас ради Флеминга?

— Еще чего. Она планировала сорвать хорошенький куш по разводному соглашению и была достаточно умна, чтобы понимать; ей очень непросто будет отсудить у меня желаемое в финансовом плане, если я узнаю, что она с кем-то спит.

Пэттен поставил стакан на пол террасы и расположился в шезлонге в прежней позе — подложив правую руку под голову.

— Так о Флеминге она ничего не сказала?

— Габриэлла не дура, хотя иногда действует именно так. И в отношении укрепления своего финансового положения она не промах. Меньше всего она хотела сжечь между нами мосты, не убедившись предварительно, что навела новый. Я знал, что она флиртовала с Флемингом. Черт, я видел, как она это делала. Но я ничего такого не подумал, потому что завлекать мужчин — обычное для Габриэллы дело. В том, что касается мужчин, она действует на автопилоте. Всегда так было.

— И это вас не беспокоит? — Вопрос задала сержант Хейверс. Она допила свое виски и поставила стакан на стол.

— Послушайте, — подняв руку, прервал разговор Пэттен. В дальнем правом углу сада, где стеной росли тополя, запела птица, выводя трели и пощелкивая с нарастающей громкостью. Пэттен улыбнулся. — Соловей. Какое чудо, правда? Еще чуть-чуть и поверишь в Бога. — Затем он ответил сержанту Хейверс: — Мне было приятно сознавать, что у других мужчин моя жена вызывает желание. Поначалу это меня даже заводило.

— А теперь?

— Все утрачивает свою развлекательную ценность, сержант. Через какое-то время.

— Сколько вы женаты?

— Пять лет без двух месяцев.

— А до этого?

— Что?

— Она ваша первая жена?

— А какое это имеет отношение к стоимости бензина?

— Не знаю. Так первая?

Пэттен резко повернулся в сторону Лондона. Сощурил глаза, словно огни были слишком яркими.

— Вторая, — сказал он.

— А первая?

— Что первая?

— Что с ней случилось?

— Мы развелись.

— Когда.

— Без двух месяцев пять лет назад.

— Ага… — Сержант Хейверс быстро писала.

— Могу я узнать, что означает это «А-а…», сержант? — спросил Пэттен.

— Вы развелись со своей первой женой, чтобы жениться на Габриэлле?

— Этого хотела Габриэлла, если я хотел ее заполучить. А я хотел Габриэллу. По правде говоря, я никого никогда так не хотел, как ее.

— А теперь? — спросил Линли.

— Я не приму ее назад, если вы об этом. Она меня больше не интересует, и даже если бы интересовала, все зашло слишком далеко.

— В каком смысле?

— Люди узнали.

— Что она ушла от вас к Флемингу?

— Для каждого существует предел. Для меня это неверность.

— Ваша? — спросила Хейверс. — Или только вашей жены?

Голова Пэттена, покоившаяся на спинке шезлонга, повернулась в ее сторону. Он медленно улыбнулся.

— Двойной стандарт в отношении мужского и женского поведения. Не очень симпатично. Но я уж такой, какой есть, лицемер, когда дело доходит до женщин, которых я люблю.