Принятие на вооружение лозунга АВН с неумолимой ясностью потребует определенности действий, и исключит возможность обмана союзниками друг друга. Та борьба, которую ведет АВН, не предполагает политического торга между ее участниками. Союзникам за поддержку надо обещать что-либо взамен, посты в правительстве, например, в случае победы. АВН же, в случае победы, которая выразится в принятии закона «О суде народа», для себя никаких выгод не получит, и союзникам предложить ничего не сможет, кроме участия в общей борьбе. Поэтому у нас и не может быть союзников, а могут быть только соратники. Если политические силы согласны с идеей АВН, то чего им еще не достаточно, каких обещаний от нас, для того чтобы принять участие в нашем деле? Каждому из нас, бойцов АВН, союзники не нужны. Для себя нам ничего не нужно. Предложить союзникам мы все равно ничего не сможем, кроме службы на благо России. А сами мы, пока  немногочисленны, подавшись в союз с кем-либо, вынуждены будем работать в его интересах. Ведь ни одна из тех партий, которая по указу своего партийного руководства обращала внимание на АВН, и звала нас во временные союзы, не собиралась взять на вооружение наш лозунг. Зачем нам тогда такие союзы?

А вот когда наша идея станет материальной силой, когда нас станет много, а это произойдет неизбежно, тогда союзники нам, тем более, станут не нужны. Они все равно от нас никуда не денутся. Станем сильными и к нам побегут все «борцы с антинародным режимом». И будут делать то, что мы им укажем.

Мы, выдвигая этот лозунг для не парламентской и ненасильственной борьбы, никому себя не противопоставим. А из рук врагов он выбьет оружие против нас. Ни в корыстных интересах, ни в популизме обвинить нас будет нельзя. И сам факт выступления против нашего лозунга переведет такого оппонента в разряд врагов независимости России и ее народа. Наша идея – это очень сильное и современное оружие.

Капля камень долбит

Получается, что настойчивость, упорство, и действия на основании существующего закона о референдуме - единственно реальная из рассматриваемых на сегодняшний день возможностей. И мы, отбросив сомнения, ее реализуем. Да, нам надлежит шаг за шагом пройти и преодолеть болото непонимания и равнодушия, и всю полноту чиновничьей мерзости. Нам встретятся трусы и холуи, волокитчики и негодяи, раболепствующие администраторы, привыкшие подчиняться лишь "телефонному праву" и пр. "Капля долбит камень  не силой, но частотой падения". Так было всегда, и так будет.

Наше упорство и настойчивость будут носить тотальный характер. Мы действуем в рамках закона "О референдуме Российской Федерации", в котором нам будет предоставлена и возможность контроля. Мы сделаем так, что пропаганда проникнет во все слои общества, что идею замолчать будет невозможно. Мы сделаем так, что  за возможность ее озвучить будут бороться самые различные политические силы.

Пропаганда АВН неумолимо делает свое дело. Первоначально идея АВН просто замалчивалась. Не высмеивалась как дебильная, не отрицалась как ошибочная. Просто замалчивалась. Баркашова - рекламировали. Анпилова со старушками - высмеивали. Зюганов режиму совсем свой, поскольку своих сторонников продает и покупает, чтобы снова продать, но уже подороже. Режим над всеми ими может посмеяться, поиздеваться, “опустить”. А что он может сделать против АВН? Только молчать. А ведь это и значит, чтотолько мы бьем в единственно болевую точку режима. Только бойцам АВН в идейной сфере режим не может ничего противопоставить до сих пор. И поэтому вынужден глухо молчать. Это подтверждение нашей правоты.

Уже на выборах в Думу в 2003  году об ответственности власти не говорил только ленивый, начиная с Глазьева и заканчивая Хакамадой. При этом, продолжая замалчивать идею АВН. Понимали под ответственностью они неопасные для них процедуры вроде отзыва или неизбрания их на очередной срок, как будто бы эти процедуры и так не предусмотрены в законах! Как будто бы мы их и так не можем не избрать! Но дело не в этом, дело в том, что безответственность руководителей государства при том, что все остальные граждане отвечают за свои действия, - это нонсенс, и этот нонсенс стал очевиден.