|
Рината Павловна, коротко постучав, зашла в кабинет настоятельницы. Та, подняв голову от бумаг, откинулась на спинку стула, вытащила из под столешницы пачку сигарет, ловким щелчком выбила парочку. Одну протянула начальнице канцелярии, вторую поднесла к настольной зажигалке. Обе женщины с удовольствием затянулись. Выпустив первый глоток дыма, настоятельница поинтересовалась: — Ну и? — Глуха и слепа. — Плохо уговариваешь, Буренка. Теряешь форму — твое печенье еще декабристов помнит, девчонка наверняка все зубы переломала. — Не нравится, устрой сюда штатного психолога, пусть старается. — Нельзя. — А что такого? Немного понатаскаем, зарплату предложим — как у министра нефтяной промышленности. — У нас она сама быстренько с катушек съедет, даже недели не протянет. — Тогда не лезь к моему печенью, Мюллер! Затушив недобитую сигарету, настоятельница заявила: — Готовь документы на отчисление Ветлугиной. — А ее то за что? — Потенциальная лесбиянка. — Да у нас только Матвей не потенциальная лесбиянка! Что ты хотела от воспитанниц — их половое созревание проходит в этих стенах, среди подружек и сотрудниц. Бедняжек может возбудить один вид мумии фараона! — Это их проблемы. Вся энергия должна идти на подготовку, если у кого то гормоны прут не в ту сторону — ей здесь не место. У нас все таки Монастырь, а не вертеп. Нечего позорить тех, чьи фото и портреты висят у нас в фойе. — Ну, ты даешь, — усмехнулась Рината. — Скоро начнешь выражаться не хуже нашей Каркуши. — Кто б мычал! — усмехнулась настоятельница. — Ладно, вернемся к нашим баранам. Как тебе общее впечатление? — Сыровата! — Что ты хотела? Девятнадцать лет. Детство в заднице гуляет. Меня больше интересует эмоциональная сфера, а именно — не сбрендит ли она вконец? — Практически все наши выпускницы эмоционально неустойчивы в большей или меньшей степени. Процент самоубийств и случаев немотивированной агрессии просто невероятен. Мы с детских лет калечим их души, но, одновременно, не даем загрубеть окончательно. Результаты налицо. — Ты можешь предложить другую методику обучения? Наши малютки готовы зубами грызть танковую броню, если это потребуется для выполнения приказа. На Гавайях бывшая воспитанница недавно всмятку отметелила четырех доблестных морских пехотинцев как грудных младенцев! — Да знаю! Эти герои, кстати, на нее заявление в полицию написали. Не постыдились. — А что ты хотела — Америка! Правовое государство. Круче наших малышек нет никого, если, конечно, не считать монастырских мальчиков. Но их готовят аналогично, с тем же отсевом. Так ты говоришь, сыровата? — Да. И думаю, работа в опергруппе ей не очень пойдет на пользу. — Но и не помешает. Пусть посмотрит на жизнь без всяких нянек — сама напросилась, мы не виноваты. — Не боишься? Жизнь со всеми доступными соблазнами! Это же простая девчонка, вдруг пуститься во все тяжкие. Эмоциональная неустойчивость, сама понимаешь. — Мы не сможем ее водить всю жизнь за ручку. Хочет научиться плавать — пожалуйста. Бросим в воду, пусть выкарабкивается, как знает. — Может оно и верно. Опасные моменты у оперативников бывают очень нечасто. Так что, вряд ли ее жизни будет что то угрожать. — Согласна. Не хотелось бы глупо потерять эту многообещающую воспитанницу во время прохождения обычной выпускной практики. — Ясное дело. Ну, так как там, по поводу Ветлугиной? — Отчисляем! Без всяких разговоров и объяснений. К чему придраться, всегда найдется, о настоящей причине даже не заикаемся. — Ей пятнадцать, она уже неплохо подготовлена. — На Алтайскую базу. |
