— Спасибо, — вместо этого по-простому, (а почему бы и нет, если по имени — отчеству?) поблагодарил он. И полковник ободряюще улыбнулся.

— Пошли, — совсем по-свойски скомандовал он, и они поспешили к ожидавшему их указаний личному составу.

С этого дня началась работа в учебном корпусе и как говорится, не за страх, а за совесть. Под вечер Ефимов чувствовал себя вымотанным, выжатым, как лимон. Сил едва хватало, чтобы принять душ и завалиться спать, а кроме того два дня в неделю — ходил ответственным — бессонная ночь, бессонный день. Оставаясь в казарме на ночь, не забывал о работе с личным составом. По-прежнему беседовал, стараясь незаметно повлиять, направить. Постепенно солдаты роты привыкли к его спокойной, уверенной в себе рассудительности, подчёркнутой, слегка непривычной правильности. Настороженность, неприятие и даже враждебность постепенно стали перетекать в понимание и доверие. Все знали, если Ефимов сказал, что будет так, то, значит, оно так и будет, чего бы ему это не стоило. В конце концов, если отбросить всяческую шелуху, то сформировавшееся мнение о нём состояло из трёх слов: строг, но справедлив. Всё это вместе взятое привело личный состав к какой-то по-детски трогательной вере в этого внезапно появившегося на их пути прапорщика… По-детски… А кто ещё были они, эти девятнадцатилетние мальчишки, так и не сумевшие перешагнуть свой страх? Дети. А детей следовало учить и воспитывать, путь даже им девятнадцать и они сами себя уже давно считают взрослыми.

Однажды в одной из бесед Ефимов как бы ненароком обронил такую фразу: «Смелый не тот, кто не боится, ведь на каждого смельчака всегда найдётся свой страх, а тот, кто умеет преодолевать свои страхи». Сказано это было тихо, но его услышали…

Время шло. Наверное только неимоверная усталость и суетная наполненность дней не позволяли Ефремову скатиться в пропасть бездонного отчаяния. Тоска по детям и любимой супруге была невыносимой. В пятницу он отпрашивался со службы и чтобы успеть на последний автобус, до автовокзала бежал бегом. Два часа пути до районного центра, потом ещё три пешком до родного села и уже за полночь он оказывался в объятьях супруги. Дети обычно спали. Полюбовавшись на своих посапывающих крошек, Ефимов валился в кровать и засыпал мертвецким сном. Выходные уходили на то, что бы разобраться с накопившимися за неделю мужицкими делами и в три часа утра понедельника он отправлялся в обратную дорогу. Пешком до райцентра, и на первом рейсе автобуса он ехал в город, чтобы к половине восьмого утра успеть в подразделение. Во вторник Сергей обычно оставался ответственным, ещё один день «ответствования» приходился с четверга на пятницу. В промежутке (раз в две недели) Ефимов заступал дежурным по КПП номер один. Две — три бессонные ночи в неделю иногда подряд, но он терпел на пределе сил и нервов, да и какая усталость могла быть сильнее боли расставания с семьёй?

Непонятно каким образом солдатская молва донесла до подразделения весть о том, что Ефимов собирается в Чечню и это ещё сильнее подняло его авторитет у личного состава.

Незаметно промелькнул месяц, к концу приближался следующий. Вокруг царило ощущение наступающего Нового года. Формирование отряда шло полным ходом, а про старшего прапорщика Ефимова словно забыли. Вовремя вспомнив девиз «Куй железо пока горячо», Сергей отправился в подразделение подполковника Трясунова.

Ему повезло, с комбатом третьего батальона они столкнулись на лестнице.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — приложив руку к шапке, поприветствовал его Ефимов.

— Здравствуй, — Трясунов с подозрением покосился на незнакомого ему прапора.

— Товарищ полковник, — ломать язык подполковником желания у Сергея не было, а по опыту старой службы он знал, что подполковники на «полковника» обычно не обижаются.