– А… ну эти, из подземелий которые?..

    – Так они же неразумные, к тому же жрут всех без разбора. Я сначала их уничтожал, потому что гномы просили, а потом привык так пар спускать…

    Снова тяжелый вздох, за которым последовало продолжительное молчание. То, что колдун ни с того ни с сего оказался пацифистом, несколько удивляло. Килайя поймала себя на мысли, что не может понять, как тот, кто носит оружие, может не убивать.

    – А оружие-то тебе тогда зачем? – озвучил мысль Килайи Эрт. – Ты им хоть пользоваться умеешь?

    – Конечно, доблестный, – по-прежнему самоуверенно хмыкнул Райвэн, однако в серо-голубых глазах была растерянность, граничащая с откровенным ужасом, – но ведь уметь пользоваться оружием не значит использовать его по назначению, не так ли? Для меня это своего рода искусство, не более. Не думаю, что отнять жизнь разумного существа для меня будет легко.

    – И ради нас ты поступишься своими убеждениями? – с привычной язвительностью процедила Килайя.

    – Да. – Голос Райвэна был подобен колоколу, звонящему по покойнику. – Я же поклялся…

    Килайю так и подмывало спросить, для чего же колдун по собственной воле дал клятву, исполнение которой для него тягостно.

    «Потому что не все, что необходимо, бывает приятным…» – услышала девушка.

    Демонесса удивленно взглянула на парня, лицо которого снова обрело выражение крайнего недовольства.

    «Вот так всегда! – раздраженно подумала она. – Хоть бы раз объяснил нормально! Вечно какие-то дурацкие тайны!»

    Угол рта Райвэна чуть дернулся, но колдун усилием воли заставил губы не разъезжаться в совершенно неподобающей улыбке.

    «Нахал!» – мысленно взвыла Килайя.

    Лицо Райвэна, казалось, окаменело, зато в синих глазах сияли веселые искорки.

    Демонесса сделала вид, что до мерзкого женоподобного колдуна ей нет никакого дела, и даже на корпус отстала от лошади Эрта, чтобы ни у кого не возникло по этому поводу каких-либо сомнений. К сожалению, вряд ли этот маневр произвел хоть какое-то впечатление на Райвэна, ведь уж он-то прекрасно чувствовал, что Килайя просто-таки изнывает от любопытства.

    «Я не знаю, кто или что он… Непонятный, другой, но не чужой… Так странно… Никогда не говорит ничего о себе, пытается вести себя независимо, выглядеть в наших глазах мерзким типом… и при этом печется о Лэне, как старший брат. Совершенно не умеет обманывать, хотя очень старается… И как же я отношусь к нему?.. Наверное, я буду грустить, когда мы расстанемся. Совсем чуть-чуть, но буду… Все закончится, я уеду домой, он вернется туда, откуда пришел… Мне будет немного грустно… Совсем чуть-чуть…»

    Когда Творец создавал женщин, он явно был не в себе. Чем я могу это объяснить? Очень просто: я не в состоянии их понять… И себя уже, кстати говоря, тоже… Видимо, при сотворении меня, любимого и единственного, у Творца тоже что-то не то с головой было… Зачем, скажите на милость, надо было признаваться Килайе, что я действительно слышу ее мысли? Нет, с чего-то решил облечь ее своим доверием! Идиот… Вот это курносое красноволосое чудо посчитал достойным узнать часть моих тайн… Видимо, именно так и начинают сходить с ума. Я поступаю неразумно, нерационально, и вообще, что происходит?! Ничего не понимаю!

    Но то что она будет по мне скучать… от этого как-то теплее становится.