– Айэллери, сделай что-нибудь, ты же умеешь исцелять! – потребовал у брата Лаэлэн.

    – Я не могу… – повернул к младшему совершенно несчастное лицо эльф. – Он… У нас слишком разное соотношение жизненной энергии, у меня просто не хватит сил исцелить его, даже если я выцежу из каждого из нас все. Я видел его жизненный узор… Для меня это невозможно, Лэн. Прости…

    – И мы действительно ничего не сможем сделать? – не веря своим ушам, переспросила Илнэ.

    Перворожденный только кивнул в ответ, отворачиваясь. Таким беспомощным он не ощущал себя никогда. На его глазах умирал друг, а он ничем не мог ему помочь.

    Белая как полотно Килайя опустилась рядом с драконом на колени и прижалась к черной морде.

    – Райвэн, не умирай… – прошептала несчастная демонесса, позабыв, что еще час назад готова была прибить ящера собственноручно. – Пожалуйста…

    Она хотела сказать что-то еще, но ее речь превратилась во всхлипывания, и воительница разревелась, последовав примеру Лаэлэна.

    Никто и не подумал укорить Килайю за недостойное воина поведение.

    Дыхание Райвэна с каждой минутой становилось все слабее, в себя дракон так и не пришел, пребывая в том зыбком беспамятстве, которое каждую секунду может стать смертью. Говорить в присутствии умирающего никто не решался, лишь изредка нарушая установившуюся зыбкую тишину фразами, произнесенными еле слышным шепотом. Лэн и Килайя рыдали все так же безутешно, но уже беззвучно, на Райвэна они смотрели с надеждой, которая медленно умирала. Как и дракон.

    Горестные раздумья друзей были прерваны… Весьма нагло… И именно тем, кого они меньше всего ждали и желали видеть.

    На мгновение всех членов отряда ослепило яростно-белое сияние, на которое было так же невозможно смотреть, как на солнце, стоящее в зените. А когда спутники Черного Дракона смогли открыть глаза, то увидели, что по их души явился ни много ни мало сам Трижды Светлый Белый Единорог. На этот раз дивному зверю не досталось положенной доли восторгов, которые неизменно окружали его при каждом появлении перед почитателями. Друзья смотрели на появившееся чудо с вполне объяснимыми напряжением и неприязнью.

    Единорог действительно был прекрасен. Белоснежный конь с сияющим рогом во лбу. Священный зверь изогнул гордую шею и с таким же, как у членов отряда, напряжением взглянул на спутников своего извечного противника. Неудовольствие от встречи было полностью взаимным.

    «Явился! – мысленно ругнулся Эрт. – Пришел добивать смертельно раненного врага. А где же эта коняга была, когда Райвэн ценой своей жизни спасал этот мир?! Пусть я даже умру, но этот мерзавец и близко к дракону не подойдет!»

    Единорог в ответ на мысли драконоборца посмотрел на него ну так неласково, что будь Эрт не в таком бешенстве от поступка воплощения Света, то насмерть перепугался бы. Но после того, как рыцарь собственными глазами видел, как Черный Дракон спас этот мир ценой своей жизни, ему море было по колено. Он готов был умереть за драконьего Владыку, даже зная, что самого Райвэна это уже не спасет. Драконоборец вытащил из ножен меч и с вызовом взглянул в синие глаза Единорога. Примеру рыцаря последовали его друзья, даже Килайя и Лэн поднялись и были готовы с оружием в руках отстаивать оставшиеся несколько минут жизни Райвэна.

    Воплощение Света зло всхрапнуло и принялось рыть землю копытом, но отступившие от Света Светлые глубоко плевали на недовольство того, перед кем еще две недели назад пали бы на колени.

    Поняв, что по-хорошему с ощерившимися будто волки друзьями не получится, Единорог отступил назад, опустил голову, взвизгнул и, хорошенько разогнавшись, попросту перемахнул через непоколебимо стоящих с оружием наголо защитников Черного Дракона.