Можно выделить воспоминания только трёх таковых лиц. Это, во-первых, Анна Александровна Танеева-Вырубова (1884–1964), во-вторых, Юлия Александровна Ден (1880–1963).

Особо же значимыми представляются записки верной почитательницы и последовательницы «старца Григория» Марии Евгеньевны Головиной (1887–1972), которую различные разоблачители называли и «секретарём», и «любовницей», и «наложницей» Распутина, но которая на самом деле являлась честной и добропорядочной девушкой из старой дворянской семьи, никогда ни в каких интимных отношениях с Распутиным не состоявшей. Она стала своего рода «духовной дочерью Распутина» и не изменила своего благоговейного отношения до самой своей смерти. Эти повествования преданной почитательницы усилиями французского историка и генеалога Жака Феррана были изданы небольшим тиражом в Париже через много лет после смерти Марии Головиной. К числу преданных почитательниц Распутина относилась и мать Марии — вдова камергера Е. С. Головина (1837–1897) Любовь Валерьяновна Головина, урождённая Карнович (1853–1938).

Записки Головиной, которую все близкие, в том числе и Распутин, звали Муней, стоят особняков в ряду всех документальных свидетельств. Скажем, воспоминания Анны Вырубовой или Лили Ден построены по принципу беспристрастного рассказа и выглядят как некие описания событий как бы извне. В них нет практически самого главного: того, что привлекало людей в Распутине, того, что заставляло людей, в том числе и мемуаристок, снова и снова общаться с этим загадочным человеком, внимать его словам и наставлениям. Данная отстраненность вполне объяснима. Революционная катастрофа тяжелейшим образом подействовала на всех и вся, кто пережил её. Подавляющая часть русской эмиграции просто с остервенением возлагала вину за крушение России как раз на «тёмные силы», которые якобы и олицетворял Григорий Распутин. В этих условиях морального террора чрезвычайно трудно пойти против течения. Надо было обладать силой богатырской, чтобы восстать против настроений улюлюкающей толпы и рассказывать о радости духовного общения с «отцом Григорием». Да и не понял бы никто подобных откровений, а автора неминуемо тут же опять облили бы ушатом помоев, приписав все возможные пороки.

Неизвестно, собиралась ли Муня Головина публиковать свои воспоминания при жизни, к написанию которых приступила в 1931 году. Она трудилась над ними не одно десятилетие, а последние части писала уже в доме для престарелых в 1960-е годы. Её книга — единственное мемуарное произведение, в котором сделана попытка изложить личный опыт духовного общения с Григорием Распутиным, его приёмы душеврачевания, которые чрезвычайно помогали людям, в том числе и самой Марии Головиной. К тому же Головина бывала не раз в Покровском, прекрасно знала семью Распутина, совершала паломничества и в Верхотурский монастырь, жила там у духовного отца Распутина старца Макария, иными словами, имела собственное представление о многих сторонах жизни Распутина, о которых другие мемуаристы писали с чужого голоса.

Она была верна ему при жизни и сохранила преданность и после его убийства. В предисловии, обращаясь к читателям, Мария Головина объяснила свой взгляд на Распутина. «Человек, которого я хочу представить, являлся своего рода избранным, высокодуховным, имеющим способность исцелять больных, предвидеть события, изгонять злых духов, желавший делать всем добро, вопреки всему, был больше всех оклеветан, презираем, ненавидим; он совершенно непонятый человек».

Эти уроки не пропали даром. Мария Головина и в эмиграции старалась претворять в жизни главное наставление Распутина: нести любовь людям. Многие годы она беззаветно служила больным, одиноким, отчаявшимся, которых в среде русской эмиграции было предостаточно. Она была и сиделкой, и медсестрой и посыльной и никогда для себя ничего не искала и не просила.