Шпатц решил прогуляться до дома пешком. Дождь прекратился, улицы Билегебена в поздний час были пусты. После выпитого пива в голове слегка шумело. Он даже задумался, не вернуться ли обратно к пивной и не подождать ли симпатичную фройляйн официантку, строившую ему глазки весь вечер. Улыбнулся мечтательно, но решил, что как-нибудь потом. Тем более, что завтра утром будильник разбудит его в несусветную рань, и ему придется тащиться на край города до ангаров и эллингов люфтшиффбау в ластвагене под видом простого работяги.

Он остановился у фонтана и присел на раскрошившийся бортик. Потянулся в карман за портсигаром, посмотрел на него в задумчивости и сунул обратно в карман. Из пяти фонарей, обычно освещающих площадь, светилось всего два. Где-то в глубине одной из улочек Альтштадта три голоса нескладно пели песню. Шпатц прислушался, но слов не разобрал. Пожал плечами и снова достал портсигар. Домой идти все еще не хотелось, хотя было уже поздно, и завтра предстоял тяжелый день. А возможно, не хотелось именно поэтому. Стоило лечь в кровать и закрыть глаза, как через мгновение затрезвонит будильник, наступит хмурое утро, возможно даже с дождем, и ему придется натягивать на себя штаны, куртку и кепку простого работяги и...

Шпатц закурил. Последнее время разговоры о войне звучали все чаще. Ее обсуждали в Стадшуле, степенно, чинно, с привлечением исторических примеров и философских категорий. Ее обсуждали в пивных. Шумно, экспрессивно и с боевым задором. И все сходились в одном — война неизбежна. Это была простая констатация факта, ни у кого не вызывающего сомнений.

От неосвещенной стены его дома отделилась невысокая фигурка.

— Шпатц? Это ты?

— Флинк? Что ты здесь делаешь?

— Жду тебя, — Флинк устроился на бортике фонтана рядом со Шпатцем и тоже достал портсигар. — Уже второй час.

Шпатц оглядел старого приятеля. Последний месяц они не встречались. Флинк был отлично одет, но выглядел уставшим.

— Я бы пригласил тебя к себе, но у меня в квартире нет ничего, кроме кровати. Хочешь, поговорим в конторе. У меня есть ключ.

Шпатц включил примус и сел на диван. Флинк пристроился на краешек стула и некоторое время молчал. Выражение его лица менялось с сумрачного на задумчивое. Жиденькие брови то сходились в складку на переносице, то шевелились, будто он мысленно спорил сам с собой. Шпатц молчал и ждал. Раз Флинк стоял и ждал, значит вряд ли просто зашел повидаться.

— Я не знаю, как начать, — Флинк почесал затылок, взлохматив волосы.

Снова повисла тишина. Зашумел чайник, Шпатц поднялся, выключил примус и вернулся на диван. Привычка. Приходишь в контору — следи, чтобы кипяток был все время готов. Даже если пить чай не собираешься.

— Давай я тебе помогу, — Шпатц облокотился на спинку. — Это как-то связано с Ирмой?

— О нет, та история, кажется, уже позади. Во всяком случае, я надеюсь. С нее сняли обвинения, и она вернулась в Вейсланд. Но это ты вроде и сам знаешь. Другая история. Я же все еще работаю в газете.

— Судя по твоему внешнему виду, не только, — Шпатц подмигнул.

— Да... Внешнему виду... Об этом я и хотел с тобой поговорить. Понимаешь, тут такое дело... У «Фамилиенцайтунг» есть вкладыш с объявлениями о знакомствах. Месяц назад одна дама написала туда письмо. А я в тот день как раз  разбирал и сортировал почту. И я решил оставить фрау для себя. Написал ей, она ответила, я снова написал. В общем, за это время мы стали практически родными душами. И сегодня я получил письмо, в котором она предлагает мне встретиться.

— Это же прекрасно!

— Ах, если бы! Она представляет меня высоким, светловолосым, с волевым подбородком и холодными глазами, — «крысиное» лицо Флинка скривилось в обиженную гримасу. Шпатц приподнял брови. История, конечно, не очень приятная, но, если честно, когда он увидел Флинка у своего дома ночью, после того, как он на месяц куда-то пропал, то думал, что речь пойдет как минимум о военном перевороте или тайной организации виссенов, планирующей убийство кайзера, не меньше.